Невеста страсти - [135]

— Ложись рядом, — тихо попросила она.

Он повиновался. Уютно устроившись рядом с ним, она перебирала медно-рыжие прядки у него на затылке, взъерошила волосы на висках, провела ладонью по чистому лбу и щекам.

— Мои люди… Тебе было не очень больно? — спросила она.

— Мне нет, моей гордости — да.

Он соединил ее запястья, стиснул их, вызвав в памяти мгновения, когда она подвергала себя такой опасности из-за него, затем внезапно отпустил их и засмеялся.

— Думаю, мне досталось поделом. Твой юнга предупреждал меня всю дорогу, что во главе операции стоишь ты.

— Пич считает, что капитан Клод был слишком упрямым.

— Эту особенность моего характера ты наверняка учла, спланировав все заранее, — ворчливо заметил Клод.

Она нежно поцеловала его в губы.

— Я старалась учесть все.

— Даже то, что сейчас произошло в этой каюте?

— Даже это.

Она помолчала, а затем спросила:

— Скажи мне, чего им на самом деле надо от нас? Подозрения твоих людей оправданны?

— Абсолютно.

Теперь замолчал Клод, вновь обдумывая то, что сказал ему Хоув. Алексис терпеливо ждала. Когда Клод заговорил, в голосе его звучала горечь. Было заметно, как под ее ладонью напряглись мускулы у него на груди. Клод не замечал, что делает ей больно, сжимая ее в объятиях, рассказывая о том, как Хоув собирался передать ее британским властям, чтобы взамен получить снисхождение при подписании мирного договора. Когда он рассказал Алексис о намерении сенатора казнить его на рассвете, она беззвучно заплакала, и горячие слезы ее, падающие на его кожу, казались такими же жгучими, как ее страсть.

— О Клод! Как они могли! Что же они за люди, если им наплевать на волю выбравшего их народа, если они готовы бороться против собственной страны, когда она более всего нуждается в поддержке?

Алексис хотела говорить еще, но голос ее дрожал так же сильно, как и ее тело. Тогда она замолчала, понимая, что он и без того знает, что она хочет, но не может сказать.

Таннер поцеловал ее влажные щеки и опущенные веки влажных глаз, ее трясущиеся губы. Он губами снимал с нее жар гнева и отчаяния, как снимает жар влажный компресс.

— Теперь Хоуву до нас не добраться, — шепнул он. — Ты об этом позаботилась.

Алексис попробовала возразить, но он прижал палец к ее губам.

— Мы обсудим наши планы относительно Хоува утром. Не хочу омрачать эту ночь, произнося его имя.

— Ты прав, — пробормотала она и, сонная, повернулась на бок.

— Устала? — усмехнулся Клод.

— Да, вымоталась, — призналась Алексис, только сейчас осознав, насколько это верно.

Она приподняла голову и увидела в его зеленых глазах следы смеха. Но за смехом проступал очевидный мужской голод — голод желания. Она не могла ничего противопоставить этому взгляду, не могла устоять против того, что видела в его глазах. Он лишал ее воли. Ее воля, ее желание состояли теперь в том, чтобы служить ему и желать его.

— Но если ты… — пробормотала она, запинаясь. — Если ты не хочешь, чтобы я спала… Я хочу сказать, что если ты хочешь…

— Если я хочу заниматься с тобой любовью?

— Да, — слабым голосом сказала она.

— Конечно, я хочу тебя. Но еще я хочу, чтобы ты отдохнула. — Он засмеялся, поигрывая ее волосами. — Кто знает? Вдруг позже ты сможешь говорить более внятно?

Алексис вяло ущипнула его и, свернувшись клубочком, улыбнулась счастливой улыбкой. Медленно глаза ее закрылись, и ресницы отбросили на щеки причудливые тени.

— Я люблю тебя, — это было последнее, что услышала она сквозь сон.

Проснувшись, Алексис откинула покрывало, которое набросил на нее Клод. За окошком иллюминатора по-прежнему было темно, но лампа горела, и Алексис не могла удержаться от искушения как следует полюбоваться спящим рядом возлюбленным. Взгляд ее блуждал по его стройному мускулистому телу. С чем можно сравнить его? Он был как сплав, соединение несоединимого, драгоценного металла и драгоценных камней: изумруд глаз и медь волос, бронзовое тело с отливом в золото там, где его коснулось солнце, и сталь мускулов. В этом человеке накрепко соединились материалы, которые люди уважали и ценили с начала времен.

Он лежал на спине, закинув согнутую в локте руку за голову. Другая рука его была свободно вытянута вдоль тела. Алексис кончиком пальца проследила линию жизни на его ладони. Он дышал ровно: грудь мерно вздымалась и опускалась, и у Алексис становилось тепло на душе от спокойной ритмичности его дыхания. Ноги их переплелись, она чувствовала, как бился пульс в его бедренной артерии. На лице Клода не осталось и следа от прежней напряженности. Он был абсолютно уверен в себе и своем будущем. Этот человек знал, что он способен сделать свою жизнь такой, какой захочет.

Таннер тихо вздохнул, и Алексис улыбнулась, подумав о том, что, наверное, такой же вздох, сорвавшийся некогда с ее уст, он хотел навсегда похитить. Она сейчас испытала то же желание: ей захотелось, чтобы тот, кто произвел на свет этот вздох, мог повторить его снова и снова — для нее.

— Клод, — тихонько позвала она, касаясь губами мочки его уха, и осторожно пошевелила ногой. Ей понравилось ощущение, рожденное от этого соприкосновения.

— Ммм… — промычал Таннер, не открывая глаз.

— Когда мы расстались… с тех пор как я тогда убежала от тебя… У тебя были женщины?