Невеста Солнца - [77]
— Раймонд!
— Мария-Тереза!
И вот они снова в объятиях друг друга.
Он прижимает к груди милую тень, не подозревая, что ей он тоже кажется призраком, выходцем с того света. Они так настрадались, что от радости едва не лишаются чувств, но их вовремя подхватывают, поддерживают… Тетушки, плача от радости, заботливо усаживают Марию-Терезу в кресло. Маркиз обнимает Раймонда — и все рыдают… Один только маленький Кристобаль не плачет — он скачет вокруг, радуясь, что вернулся его добрый приятель Раймонд, и хлопает в ладоши, крича:
— Я тебе говорил, Мария-Тереза, что он вовсе не умер… Он и не думал умирать… Теперь ты выздоровеешь… Теперь мы тебя вылечим!
А Мария-Тереза, обнимая Раймонда, шепчет ему:
— Я знала, знала, что если ты вернешься, ты придешь сюда. Но ты ли это?.. Ты ли это, мой Раймонд?
— Ты ли это, моя ненаглядная? Тебя ли я держу в своих объятиях?
— О! Мария-Тереза была очень больна. Мы все думали — она умрет, — рассказывает маленький Кристобаль, в то время как старушки всхлипывают, а маркиз шумно сморкается. — Но мы не дали ей умереть, мы все твердили ей, что Раймонд не погиб. Я говорил: «Вот увидишь: добрый Гуаскар спасет и его». Ведь это Гуаскар спас всех нас, всех! Как мы будем любить его, когда он вернется к нам!.. Папа сам говорит, что без него мы бы все умерли… Но теперь уже не никому не надо умирать… Как хорошо!
Каким же образом Гуаскар мог спасти Марию-Терезу? Пока он, Раймонд, бесплодно трудился, вскрывая одну за другой каменные гробницы, Мария-Тереза могла десять раз задохнуться…
— Я сам видел, как тебя заживо замуровали в стену…
— Ты был там! — с живостью воскликнула она, вновь воскрешая в памяти страшную драму, между тем как маркиз и тетки знаками умоляли Раймонда, чтобы он не позволял ей говорить. — Ты там был?.. Хотел спасти меня, да, мой любимый?.. Я потому вдруг и открыла глаза, что сердцем ощутила — ты здесь, близко… Я чувствовала на себе твой взгляд… и открыла глаза… А эти жестокие люди заложили меня камнями…
— Замолчи, Мария-Тереза. Умоляю тебя, молчи! — вмешался маркиз. — Все это надо позабыть… и никогда не говорить об этом.
— Нет, нет!.. Теперь можно. Раймонд здесь, со мной — значит, можно!.. Должен же он знать, как темно было в той могиле, как страшно! Но знаешь, я все равно была как мертвая с тех пор, как у меня забрали маленького Кристобаля… Когда Гуаскар вырвал его у меня из рук, мне показалось, что я умираю… Я ведь думала, что они его зарежут… Хоть Гуаскар и говорил мне, что его не тронут, я не верила… Как только меня ввели в этот гнусный храм, я закрыла глаза, понимая, что сейчас умру — и так и не открывала их, пока не почувствовала, что ты там… Что же ты хотел сделать?.. Как спасти меня? Я ведь знала, что ты на все пойдешь… на все!.. Ах, дорогой мой, даже в могиле я надеялась на тебя… даже в те страшные минуты, что я провела в обители мертвых, я не переставала верить, что ты спасешь меня, не дашь задохнуться в каменной гробнице… Я ждала тебя… О, как ждала! Потом начала задыхаться… и говорила себе: «Он опоздал… когда он придет, будет слишком поздно: я буду уже мертва»… Повязки так теснили грудь… не давали вздохнуть свободно… я ловила ртом воздух… а воздуха не было… Папочка, милый! Дай мне все рассказать Раймонду… теперь уже все позади… и я осталась жива… и мы оба будем жить… и любить друг друга. Ну, так вот: я стала задыхаться… странное такое чувство — грудь сдавливает, звон в ушах… И вдруг я слышу какие-то глухие удары, от которых сотрясается вся стена… «Это он, — думаю, — Боже мой, скорей бы только!» Вся напряглась, широко раскрытыми глазами вглядываюсь в темноту — не блеснет ли свет… Еще один удар, самый сильный, — и свет блеснул. Я закрыла глаза и кричу: «Раймонд!» Чувствую, кто- то схватил меня сзади. Раскрываю глаза и вижу: я в объятиях Гуаскара… Он прижимает меня к своей груди, лицо у него пылает, глаза горят… Так мне жутко стало, что я даже пожалела — почему я не умерла… Он вынес меня, положил на пол в каком-то темном коридоре, освещенном смоляным факелом, и стал распеленывать. Высвободил мне руки и прикрыл меня опять той одеждой из кожи летучей мыши, которую с меня сняли перед тем, как вести в храм. Я смотрела на него с невыразимым страхом, как рабыня, которая знает, что она во власти своего господина и ничто уже ее не спасет. Но Гуаскар каким-то странным, хриплым голосом сказал мне, чтобы я не боялась, что он спас меня и отведет к отцу. Я не верила, не могла поверить. На моих глазах он посадил на мое место в нише мумию вроде тех, каких мы с тобой много видели, и снова заделал отверстие в стене моей гробницы. Это отверстие он пробил заранее и заложил камнями, чтобы не возбуждать подозрений. И говорит: «Тут святотатства нет, потому что все супруги Солнца по счету налицо». Затем он повернулся ко мне. Я инстинктивно отшатнулась. А он произнес с глубокой горечью:
