— Прежде, Роза, ты жаждала моих прикосновений, — резко произнес он.
Харриет жаждала их и теперь, потому сочла за благо промолчать.
— В те времена ты мне проходу не давала, — продолжал он таким тоном, словно говорил о погоде. — Грозила покончить с собой, если я отвергну твои… весьма откровенные предложения.
— Эмоциональный шантаж, — вздохнула Харриет. — Любимое оружие неуравновешенных подростков. Как видишь, я не выполнила свою угрозу.
— И за это, — промолвил он, обратив на нее непроницаемый темный взгляд, — мы все тебе благодарны.
— И ты тоже?
Лео усмехнулся — белоснежные зубы блеснули в лунном свете.
— Если бы ты теперь попробовала на мне свои чары, я был бы более сговорчив.
Харриет с трудом подавила дрожь.
— Тебе холодно? — спросил он вдруг. — Накинь мой пиджак…
— Не надо, — поспешно ответила Харриет, повернувшись к двери. — Лучше пойдем в комнату.
В гостиной, в теплом свете электрических ламп, Харриет почти овладела собой — сумела даже вежливо улыбнуться Лео, присаживаясь на алый диван.
— Кто будет на завтрашнем празднике? — как бы невзначай поинтересовалась она, желая узнать, надо ли опасаться встреч со «знакомыми».
— В основном родные. И несколько подруг Нонны. А что? Боишься заскучать? — усмехнулся он.
Харриет покачала головой, твердо решив, что не позволит ему себя разозлить.
— Да нет. Просто много лет прошло, и боюсь, я уже никого не вспомню.
От улыбки Лео по позвоночнику ее пробежал тревожный холодок.
— В таком случае, милая кузина, я буду держаться рядом и подсказывать тебе на ушко, кто есть кто.
— Браво! — воскликнула, входя в комнату, синьора Фортинари. — Как приятно видеть, что вы снова друзья!
— Чтобы порадовать тебя, Нонна, я на все готов, — ответил Лео. — Но теперь прошу извинить, мне пора идти. Еще немало дел предстоит переделать, прежде чем отправиться в одинокую постель.
Синьора подставила внуку щеку для поцелуя.
— Пожалуйста, милый, постарайся сегодня лечь пораньше.
Добродушно рассмеявшись, он погладил ее по руке.
— Не бойся, Нонна, я позабочусь, чтобы Данте, Мирелла и Франко явились завтра без опозданий.
— Какая жалость, что твои отец и мать в Калифорнии, — вздохнула синьора. — Но я сама строго-настрого запретила им прерывать отпуск. — Чудные темные глаза ее озарились улыбкой. — А чтобы вознаградить себя за их отсутствие, пригласила Розу.
— Чему мы все очень рады, — галантно заключил Лео. — Доброй ночи, кузина. Увидимся завтра.
Он наклонился к Харриет, и та на миг застыла, решив, что он хочет ее поцеловать. Но Лео поднес ее руку к губам и, глядя прямо в глаза, томительно-медленно коснулся горячей кожи языком.
Харриет отдернула руку и, чувствуя, что заливается краской, срывающимся голосом пожелала ему спокойной ночи. Глаза Лео блеснули торжеством, он склонился в поклоне, затем обнял на прощание бабушку и удалился.
* * *
В эту ночь Харриет долго не сомкнула глаз. Виной тому был не страх разоблачения, не непривычная постель, даже не волнение перед предстоящим семейным торжеством. Нет, виноват был один лишь Лео Фортинари. Почему-то Харриет воображала, что проникнется к нему такой же враждебностью, как и Роза, но получилось наоборот. Никогда еще ни к одному мужчине не влекло ее так, как к Лео! Тогда, на залитом лунным светом балконе, ей понадобилась вся сила воли, чтобы устоять перед прикосновением его губ и искусных пальцев. Даже сейчас при одном воспоминании об этом Харриет чувствовала, как твердеют и напрягаются соски, приподнимая шелк Розиной ночной рубашки. Если бы она не совладала с собой, если бы повернулась и поцеловала его в губы… о господи! Закусив губу, она зарылась пылающим лицом в подушку.
Что ему нужно, этому Лео? Если верить Розе, именно он — виновник ее многолетнего «изгнания». До той сцены на балконе он держался сухо и отчужденно — тем большим потрясением для Харриет стали его внезапные домогательства. Что же дальше? Он пообещал, что на празднике не отойдет от нее весь вечер…
Утро выдалось солнечным и ясным, но довольно прохладным, и, спускаясь к завтраку, Харриет натянула поверх блузки один из Розиных свитеров. В холле она столкнулась с Сильвией, несущей в гостиную поднос с завтраком.
— Доброе утро. Синьора сейчас спустится, — поприветствовала ее служанка, ставя поднос на стол. — Она приказала подать завтрак здесь. Столовую сейчас готовят к праздничному ужину.
— Может быть, вам помочь? — предложила Харриет.
— Но синьора… — смущенно пробормотала Сильвия.
— Я с удовольствием помогу вам, — твердо ответила Харриет.
— В чем же это? — поинтересовалась, входя в гостиную, Виттория Фортинари. — Доброе утро, милая. Сильвия, принеси, пожалуйста, кофе.
— Доброе утро — и с днем рождения! — С этими словами Харриет поцеловала синьору в щеку. Ей не пришлось притворяться — Виттория Фортинари нравилась ей все больше.
— Спасибо, милая! — просияла Виттория.
Столь неподдельна была ее радость, что Харриет, забыв об угрызениях совести за свое «самозванство», твердо решила сделать все, чтобы юбилей этой милой женщины прошел безоблачно и счастливо.
На завтрак подали булочки, испеченные в деревенской пекарне, и нарезанную ломтиками дыню. Женщины ели, держа тарелки на коленях, на манер пикника; пожилую синьору такая перемена явно развлекала.
