Невеста с миллионами - [41]

— И у меня недостает для этого смелости! — вздохнул Эдмон.

— Тогда мне искренно жаль, что я поспешил обручиться в Константинополе! — воскликнул Бельфлёр.

— Как, вы обручены? — недоверчиво спросил Эдмон.

— Да, с дочерью одного грека! — ответил Бельфлёр. — Зимой ее родители приедут в Париж и пробудут довольно долго. Тогда же состоится и свадьба. Вы, разумеется, в числе приглашенных.

Эдмон покраснел.

— И вы говорите мне об этом только теперь! — с упреком сказал он.

— Бог мой, для меня брак настолько личное дело, что мне непонятно, почему я должен всем и каждому докучать известием о своей помолвке. Донне Инес я в первый же день, еще в Ницце, показал фотографию моей невесты, и она нашла ее довольно милой, какой она и является в действительности.

Тут они добрались до Елисейских Полей, и Эдмон поспешил в объятия своих родителей.

Подходила к концу вторая неделя со дня его возвращения. Леди Уилстон жила еще в Париже, и семья генерала почти каждый день видела у себя англичанок и Инес, которая с радостью была встречена генералом, его достойной супругой и Гайде. Эдмон часами находился в обществе Инес, связанной тесной дружбой с Гайде, его очаровательной сестрой. Однако молодой капитан не продвинулся ни на шаг и не добился никакого результата. Ни разу он так и не набрался смелости, чтобы объясниться с Инес.

Она была с ним неизменно приветлива. Он ни в чем не мог ее упрекнуть. Но можно ли утверждать, что это нечто большее, нежели просто дружба? Близился день отъезда дам. Они не собирались оставаться в Париже более двух недель — и вот это время пролетело!

Дамы остановились в предместье Сент-Оноре в очаровательной маленькой гостинице с роскошным садом, совсем близко от особняка семьи де Трепор. Каждое утро в одиннадцать часов Эдмон отправлялся к ним, чтобы обсудить, как провести предстоящий день. Собравшись в очередной раз покинуть свою комнату, он увидел ординарца. Тот явился с письменным предписанием. Дело в том, что Эдмон решил использовать вторую половину положенного ему отпуска, пока дамы находятся в Париже. Между тем прошел слух, что несколько батальонов егерей будет послано в Мексику, и молодой капитан со дня на день ожидал призыва.

Когда он прочитал приказ полковника, сердце у него упало: на другой день рано утром, в шесть часов, батальону Трепора было предписано выстроиться на плацу перед казармами в полной готовности к отправке по железной дороге до Гавра, а оттуда, погрузившись на суда, егерям надлежало следовать в Мексику в составе французского экспедиционного корпуса. В любое другое время эта весть несказанно обрадовала бы юношу. Теперь же она поразила его будто удар грома.

Впрочем, как говорится, нет худа без добра. Полученное известие придало Трепору мужества, которого ему до сих пор не хватало. Он решил признаться Инес, что любит ее. Сделанное накануне неминуемого расставания, перед лицом возможной смерти, подобное признание выглядит совершенно иначе и производит совсем иной эффект, нежели в великосветском салоне. Ни слова не сказав родным, Эдмон поспешил к дамам.

В гостинице он застал только леди Вермут и Инес. Девушка сразу догадалась, что случилось нечто непредвиденное.

— Я пришел сообщить вам, что завтра отправляюсь в Мексику, — сказал Эдмон в ответ на ее расспросы. — Не будет ли у вас каких поручений? Возможно, мы попадем на Север!

Он заставил себя засмеяться, чтобы скрыть волнение. Инес на мгновение побледнела.

— Как? — спросила она сдавленным голосом. — Неужели так скоро? Кстати, на Север вы никак не попадете. Ведь это уже американская территория. Вы отправляетесь с охотой?

— Разумеется, но не более, чем всякий солдат, — ответил Эдмон. — Как простой смертный я предпочел бы оставаться в Париже до тех пор, пока своим присутствием вы превращаете этот город в обитель неизъяснимого блаженства!

— Так вы, оказывается, мастер и на такие комплименты? — улыбнулась Инес. — Хорошо, что я узнаю об этом только в последний день! Впрочем, можете быть спокойны — наш отъезд тоже назначен на завтра.

— Вы полагаете, Инес, что я отпустил комплимент? — спросил Эдмон, и сердце у него сильно забилось. — Вы же знаете — я всегда говорю, что чувствую. Если я расстаюсь с вами надолго, может быть, навсегда, вы будете помнить обо мне?

— Что вы такое говорите, Эдмон? — воскликнула Инес, и лицо ее не смогло скрыть волнения, охватившего душу. — Мы с вами непременно увидимся!

Эдмон взял ее за руку. Он пытался объясниться, но не находил подходящих слов. Внезапно он воскликнул:

— Инес… Возможно, я никогда не вернусь… я люблю вас! Я хотел сохранить эту тайну. Но на сердце у меня будет легче, если я не возьму с собой этот тяжкий груз.

Инес стоило немалого труда, чтобы не показать своего волнения. Тем не менее она улыбнулась, правда, немного вымученной улыбкой, и посмотрела на молодого человека каким-то странным взглядом.

— Не та ли это ноша, которую вы готовы оставить в Мексике? — шутливо спросила она.

— Только вместе с жизнью — другому не бывать! — ответил Эдмон, не скрывавший теперь своих мыслей. — Меня не удивляет ваша улыбка, Инес. Кто я для вас? Я прекрасно понимаю, как скромны мои возможности. Я и не осмеливаюсь питать какие-то надежды!