Невеста рока. Книга 2 - [136]

Шарлотта с удивлением прочитала письмо мужа. Как все это непохоже на Вивиана, подумала она. Однако она приняла все как должное и только обрадовалась, что за остальными девочками поедет Гертруда. Она с огромным облегчением приняла известие, что ей больше не придется видеть угрюмое лицо мерзкой Нанны, которая с каким-то садистским удовольствием разлучала ее с Элеонорой.

Шарлотта даже слабо улыбнулась Вольпо, который привез ей от милорда великолепный букет оранжерейных гвоздик. И постаралась убедить себя, что слуга ответил ей искренней улыбкой, а не угрожающей ухмылкой, от которой ее всегда бросало в дрожь.

Она отослала Гертруду на вокзал, чтобы та отправилась полуденным поездом в Лондон; затем наведалась в магазин игрушек в Харлинге и купила там две красивые куклы для Беатрис и Виктории. Элеонора ездила с ней.

— Нам надо как следует встретить твоих любимых сестричек, — весело сказала Шарлотта старшей дочке.

Элеонора очень старалась порадоваться вместе с матерью, но в ее нежном маленьком сердечке занозой сидело тайное желание, чтобы папа и две ее сестренки никогда не возвращались в Клуни.

Этим вечером Шарлотта поужинала рано. Затем, немного поиграв на фортепиано, отправилась спать.

До чего спокоен и тих огромный дом без Вивиана и обычной компании его неугомонных друзей, которых он так любил приглашать сюда. Сладостное спокойствие и умиротворение! Сейчас Шарлотта благодарила Господа и за то, что вокруг нее не суетится Гертруда, что она осталась одна в своей спальне и сама заботится о себе.

Вновь почувствовав себя окрепшей, она разглядывала свое отражение в псише[43]. В длинном пеньюаре из белого кашемира, украшенном кружевами по воротнику и манжетам, она выглядела высокой и стройной. Ее лицо сильно похудело, и она больше не казалась такой юной, как раньше. В свои двадцать семь лет она смотрелась вполне зрелой женщиной, с печальной серьезностью во взгляде и линиях рта. Тем не менее весь ее облик вновь обрел былую красоту, а страдания, которые она претерпела за последнее время, добавили ее внешности утонченности и благородства.

Из зеркала на нее смотрели большие проницательные глаза; они казались ей глазами какой-то незнакомки. Она с трудом верила в то, что некогда была Шарлоттой Гофф, маленькой девочкой, учившейся, сидя на коленях Элеоноры Чейс, и слепо боготворившей Вивиана, словно молодого бога.

Уже лежа в постели и почти заснув, она услышала скрип приближающейся кареты на подъездной аллее и лай собак.

Шарлотта всегда спала чутко, и сейчас сразу уселась на кровати, зажгла спичку и поднесла ее к свече, стоящей в серебряном подсвечнике. Она прислушалась. Сердце ее учащенно забилось.

И снова раздался лай собак, а затем — мужские голоса и стук в дверь.

Шарлотта нахмурилась. Кто мог быть этим посетителем, приехавшим в столь поздний час? Ее украшенные драгоценностями часы на каминной плите показывали почти одиннадцать часов вечера.

Она встала и накинула на себя пеньюар. Затянув пояс, подошла к дверям опочивальни и открыла их. Увидев мерцание света и услышав внизу голоса, она быстро двинулась по коридору. Неужели это Вивиан вдруг решил так неожиданно вернуться в Клуни? Это очень похоже на него — выбирать для приезда самое необычное и неудобное время.

И тут она услышала голос, от которого кровь прилила к ее лицу и шее. Да, этот хорошо поставленный низкий голос, который произнес:

— Мне бы хотелось видеть леди Чейс…

— Доминик… Доминик Ануин! — прошептала Шарлотта сдавленным голосом.

Боже, что же он делает в Клуни, причем в такой час? Последний поезд из Лондона бывает на вокзале Харлинга в девять часов вечера. И он спрашивает ее. Что случилось?

Шарлотта была потрясена. Но какими бы ни были причины этого посещения, сознание того, что Доминик находится здесь, внизу, в вестибюле, поразило ее до глубины души. Она забыла, что одета лишь в ночной пеньюар, и стремительно побежала по широкой лестнице вниз, остановившись на полдороге, чтобы увидеть Доминика. Он стоял у подножия лестницы в плаще, со шляпой в руке и говорил с Вольпо, который, похоже, и открыл ему двери. Вольпо извинялся перед гостем за свое ночное облачение, поверх которого он успел накинуть сюртук.

Но сейчас Доминик уже не слушал, что говорит. Вольпо. Его взгляд был устремлен вверх, на Шарлотту, он следил за тем, как она спускается по ступеням. Еще ни разу он не видел ее такой: с распущенными волосами, которые роскошным водопадом ниспадали ей на плечи. «Как она прелестна и несказанно грациозна в своем белом пеньюаре!» — подумал он.

Вольпо тоже посмотрел на хозяйку и поклонился.

— Если позволите, миледи, я удалюсь, — произнес он.

Она не ответила. Казалось, она была неспособна видеть или слышать кого-нибудь, кроме Доминика. Вольпо с усмешкой выскользнул из вестибюля. Он оставил зажженную лампу, а затем затворил за собой обитые сукном двери, ведущие в буфетную. Оказавшись вне поля зрения хозяйки и гостя, он с ликующим видом потер руки и остановился в раздумье. Итак, все прекрасно, его план срабатывал. Теперь ему нужно лишь слушать и ждать.

Наконец Шарлотта достигла последней ступеньки лестницы. Она остановилась рядом с человеком, лицо которого так часто стояло перед ее мысленным взором. Сейчас для нее было не важно, где она находилась и что делала. Она проговорила: