Невеста рока. Книга 1 - [138]
Пока Флер имела лишь одну беседу с мистером Нонсилом и сразу инстинктивно почувствовала, что доверие ее благожелательного отца к поверенному было необоснованным. Наверное, этот коварный законник с хорошо подвешенным угодливым языком ввел в заблуждение и покойного названого дядю Гарри.
Когда Кейлеб Нонсил говорил, он постоянно потирал руки, словно пытался отмыть их от чего-то. Он беспрестанно улыбался, но эта улыбка не внушала Флер доверия. Итак, он приступил к обсуждению подробностей относительно состояния ее родителей, что пока ничего не означало для девушки. Единственное, что она смогла понять, — все деньги ее отца, равно как и состояние де Шартелье (со стороны матери), перейдут к ней, когда она станет совершеннолетней, или будут доверены тому, за кого она выйдет замуж.
В конце беседы мистер Нонсил сказал нечто, что привело Флер в ужас.
— Вам восемнадцать лет… вы уже миновали тот возраст, когда многие молодые леди вступают в брак, — заметил он, рассматривая своими глазками-пуговками восхитительно красивую девушку (ибо Флер была красива и сейчас, несмотря на запавшие глаза и бледные щеки). — Итак, дорогая моя, мы с миссис де Вир обсудили эту проблему и пришли к выводу, что с вашей стороны было бы весьма недурно принять какое-нибудь… э-э… солидное предложение, которое сейчас вполне может появиться.
Флер, нервничая, ответила мистеру Нонсилу, что она считает разговор об этом слишком поспешным ввиду малого срока со времени кончины ее любимых родителей.
— Слишком рано сейчас думать о свадьбе, — сказала она. — И кроме того, я пока не встретила человека, за которого мне хотелось бы выйти замуж, — закончила девушка.
Тут мистер Нонсил напугал ее еще сильнее.
— Ну, полно, полно вам, — произнес он. — Как я понимаю, вашей руки постоянно добивается один весьма знатный аристократ. Знаменитый барон… который предлагает вам титул и богатство, о таком может лишь мечтать любая молодая леди. Вот так-то вот, дитя мое.
Когда она поняла значение его слов, кровь застыла в ее жилах.
— Если вы говорите о лорде Сен-Шевиоте, то я никогда не выйду за него замуж, в чем твердо заверяю вас, — тихо проговорила она.
Поверенный продолжал улыбаться, но многозначительно поднял кустистые брови.
— Ну, это мы еще посмотрим! — промурлыкал он.
И с этой минуты Флер потеряла покой. Долли делала бесконечные попытки переубедить ее. Флер казалось, что она сойдет с ума, выслушивая постоянные дифирамбы, которые Долли пела в адрес барона.
Когда несчастная, вконец измученная этими уговорами и угрозами девушка закричала, что она скорее утопится, чем станет леди Сен-Шевиот, Долли назвала ее поведение неблагодарным.
— Что сказали бы твои папа с мамой, узнав о твоем неблагоразумном поведении! — восклицала Долли.
На что Флер, рыдая, отвечала:
— Мама с папой желали мне только счастья и говорили, что я могу сама выбрать себе мужа.
На это Долли обзывала мисс Флер Роддни избалованным ребенком.
Как-то раз Флер, робко подойдя к Долли, спросила, можно ли ей взять некоторое количество из доставшихся ей по наследству денег, чтобы поселиться в уединении со своей служанкой. Если не в имении Пилларз (о Пилларз!), то в одном из домиков, принадлежавших ее отцу. Услышав эту просьбу, Долли пронзительно рассмеялась.
Флер чувствовала всевозрастающее отчаяние и тоску по родным местам. Она тосковала по имению Пилларз, но дом там закрыли. Донна, любимая собака матери, съев какую-то отраву, слегла и умерла, так что еще одно любимое Флер существо было вырвано из ее жизни.
Она скверно себя чувствовала. Августовская лондонская жара тяжелым грузом давила на нее.
Иногда она подумывала, не сбежать ли ей. Но к кому? К кому она могла убежать? Она была слишком горда, чтобы попросить помощи у Фостеров, после того как Долли оскорбила миссис Фостер и Кэти больше не была ее подругой. Ведь не могла же благовоспитанная девушка, выросшая в сельской местности, даже подумать о том, чтобы оказаться одной на небезопасных улицах Лондона без пенни в кармане. Самым возмутительным был сговор Долли с мистером Нонсилом — чтобы ни одного шиллинга из состояния, по праву принадлежавшего Флер, не было ей выплачено. А без денег она совершенно беспомощна, и Долли прекрасно понимала это.
Остаток этого дня миссис де Вир была необычайно брюзглива и недоброжелательна. Наконец Флер, глядя на нее умоляющим взором, проговорила:
— О Долли, мое несчастье так велико, что его невозможно вынести! Я чувствую, что не переживу этого!
Миссис де Вир взирала на осунувшееся, печальное лицо Флер с некоторым беспокойством. «Черт побери, — подумала она, — мне совершенно не нужно, чтобы она умерла!» Долли еле сдерживалась, чтобы не закатить девушке пощечину. Однако, стараясь быть поласковее, она обняла Флер и погладила ее по светловолосой опущенной головке.
— Бедное дитя, ну прижмись же к моей груди, — сказала она. — О, поверь мне, ведь я хочу только одного — успокоить тебя, и если я иногда кажусь тебе резкой, то это для твоего же блага. Ведь я знаю, что будет лучше для тебя, — добавила она голосом сладким, как мед.
Флер так истосковалась хотя бы по капельке любви и понимания… она так давно не чувствовала теплоты и нежности, которые раньше получала от родителей, что доверчиво ринулась в объятия Долли.
