Невеста певчего смерти - [21]

Два признака определяли любую вещь, вышедшую из рук мастеров Детей Солнца: прекрасное качество и практически невозможный для определения возраст. Что ж, если брать во внимание длину их жизни и преследовавшее их неистребимое стремление к совершенству, все свои изделия они создавали крайне медленно, оставляя их, едва обнаруживался малюсенький изъян.

Вместе с этим почтение Солнечного народа к истории побуждало их сохранять раритеты и ценить их. Даже простой воин этого племени мог владеть мечом, возраст которого насчитывал пять-шесть веков, и при этом был в состоянии в деталях рассказать о мастере, сделавшем его, в какой кузнице меч был выкован и перечислить всех предыдущих хозяев.

Для отделки Солнечные обычно использовали золото и самоцветы – для оружия и доспехов. И тем более странно выглядела коряга из тиса, которую Раманга держал в руках.

Солнечный народ десятки веков прожил сам по себе, не вступая в контакт с окружающим их границы миром. В разговорах их отличало невероятное высокомерие, большее, чем у Сумеречных, ведущих свой род от драконов. Хотя нельзя было отказать им в хитроумии. Улыбки редко виднелись на их лицах, манера общения была скептической и надутой, и они всегда к месту и не к месту старались показать свои непревзойденные знания и уникальные умения.

Солнечные – или как их называли иначе, «золотые» эльфы, считали себя единственными знатоками эльфийской культуры. В основном они жили в Авалоне, на отрезанном от света острове среди зачарованного леса. Их знали по особой, странной и сильной магии, которой не владел больше никто во всех сторонах материка.

Солнечные эльфы основали столько великих королевств, сколько ни один эльфийский народ. И хотя сородичи помогали им, Солнечные предпочитали об этом не вспоминать. Царства их были сутью дошедших из тьмы веков сказаний и самим течением времени в сотни и тысячи лет.

Были они смуглыми, с золотыми или медными волосами и с глазами цветом неба или солнца.

Солнечный народ предпочитал медитацию, чтение книг и изучение наук музыке и играм. Но, как успел заметить Раманга, внешность их отличалась необыкновенной красотой, движения – грацией.

Одежды их, правда, на вкус наместника были слишком просты – но, очевидно, казались великолепными им самим. В основном они облачались в холодные цвета вроде синего и зелёного и струящиеся ткани даже зимой. Они отделывали блио и рубахи вычурным шитьём, выполненным разноцветными металлическими нитями, которые сверкали на солнце, добавляя красок к одноцветным тканям.

Драгоценности их, впрочем, были просты, но сработаны с мастерством.

Религия переполняла их жизнь до краёв: но о ней Раманге не удалось выяснить ничего.

Но Солнечные были ещё и самой упорной из эльфийских народов. Они могли месяцами совершенствовать поставленное перед ними задание, вместо того чтобы просто его завершить. Они не хотели быстро выполнить работу, они все доводили до идеальности.

И как итог, навыки их обычно были весьма узки – зато в этих умениях они оставались вне конкуренции.

Единственным исключением стали боевые искусства. Солнечные не испытывали пиетета к воинскому ремеслу – и всё же большинство из них обучалось ему.

Бой для Солнечных оставался необходимым злом и тем, что следовало решить в максимально короткие сроки, так чтобы проблема была устранена, и можно было опять заниматься тем, к чему лежит душа.

Спрятавшись в своей крепости, Солнечные эльфы, можно сказать, не покидали её никогда. Увидеть их за пределами волшебного леса, тропинки которого менялись и переплетались, едва ты его покидал, а воздух был так обманчив, что направления света различить не мог даже самый опытный следопыт, было практически невозможно. И столь же трудно было представить наместнику, что он сможет заполучить одну из этих драгоценностей в свой гарем.

Беда заключалась в том, что Элиана мало походил на всё то, что Раманга слышал и знал о Солнечных эльфах до сих пор.

Он не был высокомерен или горд. Представить, как он выживал при королевском дворе, было тяжело.

Но Раманга слишком хорошо осознавал, как обманчивы бывают беззащитность и красота.

Когда-то, несколько веков назад, именно беззащитность сделала его тёмным существом, обратила в отраву его кровь.

И как бы ни хотелось ему видеть Элиану ещё разок, он сдерживал себя – напоминая себе о том, что та теперь целиком в его руках. Элиана была виверной, которую следовало хорошенько надрессировать.

Стоя у окна и глядя, как струи фонтанов скользят по мраморному бордюру, едва заметно переливаются в бликах луны, Элиана думала о том, как могло случиться, что судьба столь жестоко наказала её.

Раз за разом она вспоминала тот день, когда увидела Рамангу в первый раз. Что-то сверкнуло и погасло в её груди тогда, названия чему она не могла угадать.

Раманга был красив, но дело не ограничивалось одной лишь только красотой. Её тянуло к нему не только телом, но и душой.

Это чувство не угасло с течением времени и не стало слабей. Но стоило Элиане ощутить эту вспыхнувшую ненадолго любовь, как перед глазами вставало его искажённое яростью лицо и сильные руки, швырнувшие её поперёк спины виверны.