Невеста наемника - [37]

— Рубаху забыла, — кивнул я на смятую постель, где из — под подушки торчала нижняя сорочка Лоты.

— Какую рубаху? — не поняла Лота, смотревшая на меня со страхом и, как ни странно, каким — то восхищением. — А, рубаху… Так черт с ней, с рубахой! Ты что наделал — то?

— Выкинул в окно наглеца, — пожал я плечами. — Подай — ка мне его железяку и ножны заодно.

— Артакс, ты чего, обиделся, что ли? — удивленно воззрилась на меня Лота, с трудом поднимая клинок.

— За труды, — обменял я оружие на пфенниг.

Девка не стала привередничать, монету взяла, но стояла и смотрела на меня, словно чего — то ждала.

Я взял меч барона, осмотрел. Вот, этот клинок похож на коллекционный. По крайней мере, выкован он из стали. Но руки бы оторвать владельцу за уход — ржавчина, щербины. Эфес из слоновой кости, почерневший от грязи. Но дело небезнадежно — если наточить и отшлифовать клинок, разобрать эфес и помыть его теплой водой со щелочью, обмотать кожаным шнуром, то меч Выксберга может положить начало коллекции.

— Артакс, так ты чего? — отвлекла меня Лота.

— Я уже всё сказал, — бросил я.

— Что — всё? — не поняла девка.

— Я сказал — пошла вон, — повторил я.

У меня не было к ней никаких претензий. Ну, какие могут быть претензии к шлюхе? Только, я ее больше не хотел видеть.

Сунув клинок в обветшалые ножны (выкину и новые закажу!), пошел вниз, узнать — жив ли господин барон.

В общем зале опохмелялись и зализывали раны мои недавние противники. Серьезных увечий я никому не нанес, а ушибы пройдут. Увидев меня, зарычали, но подойти ближе не рискнули.

Барон Выксберг после падения оказался жив— здоров и стоял на ногах. Около него суетились люди в засаленных ливреях, пытаясь напялить на его милость какие — то тряпки. Тут же околачивалась гостиничная прислуга во главе с хозяином.

— Барон, а почему вы до сих пор не собрали мои вещи? — подчеркнуто вежливо обратился я к Выксбергу.

Барон посмотрел на меня взором затравленного оленя, перевел взгляд на слуг.

— Ну, что стоите, олухи?! — попытался рявкнуть, но от волнения пустил петуха.

Никто из слуг не спешил на помощь. Встали, как вкопанные и уставились, с намерением поглазеть — что будет дальше.

Я мог бы заставить барона ползать по двору, собирая мои рубахи и подштанники, но не стал этого делать. Злость я уже сорвал, а лишний раз унижать человека не хотелось.

— Ладно, барон, на первый раз я вас прощаю. Приводите себя в порядок, лечите головы, — усмехнулся я. — И, уезжайте.

— А меч? — хрипло спросил барон, еще не веря своему счастью.

— А меч достается победителю, разве не так? Мы с вами честно сразились, вы проиграли. Урок вам на будущее — не стоит атаковать противника, если он стоит у окна. Верно?

После бурной ночи, падения со второго этажа, барон соображал туго. Но до него кое — что дошло. Поединок, при котором ты проиграл — это совсем не то, как если бы тебя выбросили из окна. Мог же барон сделать неудачный выпад, особенно, на пьяную голову?

— Вы правы, — нехотя кивнул Выксберг.

— А, вот еще что, совсем запамятовал, — полез я в кошелек, вылавливая там монету. — Это не вы обронили?

Выксберг посмотрел на мою руку, захлопал глазами, словно увидел невесть какое чудо и начал мотать головой.

— Н — не, не я…

— Нет, это определенно были вы, — начал я впихивать монету барону, а тот, сжав кулак, почему — то противился. Пальцы барона затвердели, как у покойника и мне не удалось их разжать.

— Барон, берите… — проскрежетал я сквозь зубы.

— Господин Артакс, я не мог потерять такую монету, — взмолился барон. Едва не плача, спросил: — Может, это была другая?

«Да чем же ему эта — то не угодила?! — разозлился я. — Фальшивая, что ли?»

Такого не должно быть. Все мое богатство уже проверено, взвешено и пересчитано Мантизом и его людьми, а я брал на расходы деньги местной чеканки. Посмотрев на монету, я крякнул. Понятно, почему Выксберг не хотел ее брать — это был не серебряный талер, а гольдгульден, с портретом короля Рудольфа — неизвестного здесь властителя, но золото остается золотом, изображай на нем хоть цветок, хоть двуглавого дракона. Почему он оказался в кошельке, я не помнил, но перепутать немудрено — что золотая, что серебряная монеты имели одинаковый вес. А ведь давно говорили умные люди — обзаведись разными кошельками, чтобы не путать монеты. Я уже не первый раз попадаю впросак — вспомнить того же шойзеля. Гольдгульдена было жаль — все — таки, двадцать талеров и, поспешно убирая его в кошель, вытащил на свет божий новенький гульденгрошен с профилем герцога Силингского.

— Эта?

Выксберг засиял ярче, чем профиль герцога. Бережно взяв у меня монету, барон прижал ее к сердцу:

— Господин Артакс, вы — благородный человек! Я приношу вам свои извинения.

Я кивнул и, не желая мешать радости барона, пошел к хозяину. Паташон, понурив голову, обреченно шагнул навстречу.

— Вот… — колыхнул он фартуком, заполненным разнокалиберными монетами — серебряными пфеннигами, медными крейцерами и неизвестной мне мелочью.

— Молодец, — похвалил я толстяка.

Собрав монеты в горсть, широко размахнулся и, как сеятель, развеял серебро и медь по гостиничному двору. Под изумленные взгляды собравшихся — а кое — кто уже кинулся ползать по земле и навозу, собирая деньги, я пошел к гнедому.