Невеста наемника - [36]

Я зачем — то посчитал пустые бутылки — полдюжины. У дубового шкафа выворочена дверца. М — да, неплохо погуляли…

Подойдя ближе, пнул кровать так, что она загудела. Барон и ухом не повел, но Лота приподнялась, не замечая, что съехавшее одеяло обнажило грудь. Кажется, не протрезвела.

— О, Артакс! — икнула девка. — Артакс, ты представляешь — я сплю вчера, а на меня кто — то лезет. Я думала — это ты, а это не ты.

— Убирайся, — хмуро сказал я.

— А чё я такого сделала — то? — вытаращилась девка. — Я думала, это ты, а когда поняла, что не ты, меня уже поимели.

— Убирайся, — повторил я.

— Ты чего, Артакс? — пьяно захохотала Лота. — Приревновал, что ли? Так не переживай, я сейчас и тебе дам. Ну, иди ко мне…

Девка сбросила с себя одеяло, откинулась на спину и раздвинула ноги.

Первым желанием было ухватить Лоту за волосы и выкинуть из номера, но сдержался. Мысленно посчитав до пяти, вскинул левую руку и ударил кистенем по шкафу, корежа уцелевшую дверцу, а потом, уже с большей силой, врезал по боковой перекладине кровати. Барон зашевелился, перекладина устояла, а я ударил второй раз, третий. Жаль было портить хорошую мебель, но четвертого удара кровать не вынесла и, развалившись, уронила своих постояльцев на пол.

Мгновенно протрезвевшая Лота, не одеваясь, отползла в угол, а потом юркнула под стол. Выксберг, нужно отдать ему должное, вскочил, выхватил меч и даже пытался атаковать. Беда лишь, что ночные возлияния действуют на боевые качества не лучшим образом и, клинок барона, столкнувшись с кистенем, жалобно звякнув, отлетел в тот же угол, где только что была девушка.

— Какого черта? — вскричал барон, хоть и оставшийся без оружия, но продолжающий хорохориться. — Кто вы такой?

— Прежний постоялец этого номера, — скромно отозвался я. — Пришел спросить, по какому праву вы заняли мой номер и выкинули мои вещи? Про женщину, — кивнул я на стол, где притаилась Лота, — я ничего не спрашиваю. Она человек свободный, сама решает, с кем ей спать.

— Так ты, стало быть, прежний постоялец? — скривился барон. — Артакс, именующий себя наемником?

Барон попытался принять грозный вид, но без штанов это получилось неважно.

— Можете взять простыню, — разрешил я. Дождавшись, пока Выксберг примет вид римского патриция, повторил: — Так по какому праву?

— По праву благородных баронов Выксбергов! — гордо отозвался барон. — И быдло, вроде тебя, должно знать свое место!

— Миленько, — хмыкнул я. — Значит, сейчас вы тоже пойдете искать свое место. А для начала соберете мои вещи. — Помахивая кистенем, добавил. — Я даже согласен на простое извинение, а вещи пусть соберут ваши слуги.

— Ты, быдло, — упорствовал Выксберг. — Да я…

— Что же, вы приняли решение, — вздохнул я. — Вы сами спуститесь, или помочь?

— Люди! — заорал барон. — Ко мне, на помощь!

— Значит, следует вам немного помочь, — заключил я. — Вы как предпочтете, чтобы я спустил вас с лестницы или выкинул в окно?

Лота что — то пропищала, а я слегка пристукнул кистенем по столешнице и девушка притихла. Услышав шум в коридоре, прикрыл дверь и запер ее на щеколду.

— Сейчас мои люди выломят дверь и порежут тебя на части! — пообещал барон, прислушиваясь, как в дверь долбят чем — то тяжелым. — Встань на колени и ты отделаешься поркой.

— Значит, в окно, — решил я. — Позвольте, господин барон, я вам помогу.

Барон не хотел лезть в окно и не желал принимать помощь. Упирался, растопыривал руки, пытался ударить и даже укусил за палец. И окно не хотело принимать в себя тело аристократа — бутылочные донышки, скрепленные раствором, сопротивлялись благородной голове, но, в конце — концов я победил и окно и барона!

Проследив за падением тела, повернулся на шум. Дверь в номере крепкая, засов надежный, но вот косяк вызывал опасения. Вынесут ведь дверь с косяками! А я в гостинице прожил больше месяца и успел привязаться к этому номеру. Разбитый шкаф, сломанная кровать, а если еще косяки — жаль! Обнажив меч, вздохнул — правшу не переделать! — меняя руки — в левую ухватил рукоять меча, а кистень — в правую. Останься кистень в левой — мог бы кого — то убить. Глупость и чванство заслуживают наказания, но не смерти, тем более, ни в чем не повинных людей.

Их должно ворваться человек шесть — столько я насчитал лошадей в конюшне. Минус барон, остается пять. Но, может, кто — то из слуг господина Выксберга решится пойти на выручку хозяина. Берем самый худший вариант — противников будет девять. Девять, это много, но если будет десять — совсем плохо. Если десять — придется их убивать…

Спасая от разгрома остатки комнаты, махнул кистенем, выбивая запор из пазов. Дверь распахнулась, стукнувшись о стену и в проем вломилось пятеро, размахивающих мечами, при этом, отчаянно мешая друг другу, а значит — помогая мне. Когда — то, мои наставники говорили, что искусство боя одного против нескольких состоит не в том, чтобы драться со всеми сразу, а в другом. Даже самый опытный воин не в состоянии справится с тремя — четырьмя противниками, если будет сражаться со всеми сразу. Искусство состоит в том, чтобы навязать бой на твоих условиях. Сейчас я в который раз реализовывал наставления своих учителей — отбивал мечом клинок у того, кто был чуть — чуть впереди остальных, а потом, либо бил его кистенем в локоть или колено, или эфесом в лоб. Через три — четыре минуты можно было добивать раненых и собирать трофеи для будущей коллекции. Но, как уже было сказано выше, убивать я никого не хотел, потому позволил поверженным противникам уйти. Те, кто ходить не смог, уползли. А трофеи… Нет, они того не стоили — старые мечи, названные оружием лишь по недоразумению. Я их и в руки не стал брать — и так видно, что делали эти «мечи» в сельской кузнице, из сырого железа, а кузнец привык ковать серпы и подковы. Может, у барона получше? Я посмотрел в угол, куда улетел меч, но увидел там Лоту. Девушка вылезла из — под стола и пыталась натянуть платье, но руки ее не слушались.