Невеста Крылатого Змея - [88]

Годар ожидал Суженую под старой елью, мужчина тоже помыться успел, блестели на солнце влажные волосы, зачесанные назад. У колен его прямо на земле была разостлана вышитая скатертка, поверх нее белоснежный рушник, а на нем всякая снедь: хлебушек, словно лишь сейчас из печи, аж корочка хрустит на изломе, тонкие ломти розоватого сала, каждый прозрачен на свет, жбан с квасом и кувшинчик душистого травяного настоя. А еще яблоки — небольшие, соломенно-желтые, со свежей кислинкой на вкус. Благодать…

Князь на девушку строго посматривал:

— Что худо ешь? Меня забранит сестрица, скажет, совсем тебя в пути не берег.

— Сыта уже. Глаза сами закрываются. Перепутала день с ночью. Еще после теплой воды… совсем меня разморило.

Филин усмехнулся в седые усы:

— Знамо дело. Водица здесь целебная, тело врачует и успокаивает дух. Ложись-ка, поспи перед дальней дорогой.

Леда уютно устроилась на плаще прямо под мохнатыми еловыми лапами, быстро заснула и не заметила даже, как вскорести к ней присоединился и Князь. Поцеловал в теплую щеку, сбросил с плеча ладушки махонького паучишку на серебристой кудельке и тоже задремал.

В обратный путь тронулись ближе к полудню. Филин разбудил гостей, дал немного понежиться друг возле друга, а потом сам помог Леде обвязаться ремнем на спине Крылатого. И в этот раз девушка вдоволь насладилась полетом, смеялась даже от избытка восторженных чувств и пробовала напевать, только голос срывался. Молча любовалась тем, как сменяются пейзажи под крылом Змея, поглаживала шероховатый «малахит» шеи Чудовища.

Болота миновали быстро, а потом замелькали внизу леса, поля, поселения. Может, сама Лунная Дева удвоила силы Крылатого, и потому легко парил он в облаках, устали не зная. Или счастлив был, что летит домой, а с ним его Ненаглядная. Должно быть так.

Заночевать Годар решил на окраине Торжка. Не хотел добираться вечером до воеводы, а в человеческом обличье, держа Леду за руку, гостем простым зашел на постоялый двор. Только быстро признали Князя, едва не в ноги повалились, послали таки за воеводой и местной знатью. Хозяин двора славным ужином расстарался, шутка ли, Сам пожаловал, а с ним девица пригожая, даром, что в мужских портах. Как не уважить высокого гостя!

И здесь, в чистой маленькой комнате наверху, Леда уснула, только коснувшись головой подушки. А вот Князь, напротив, до самого рассвета, кажись, не сомкнул очей. С воеводой толковал о чем-то, выслушивал просьбы и жалобы торговых людей, отказывался от подарков, что норовили вручить купцы.

А едва показалось солнышко, Леду разбудила девочка-работница:

— Подниматься, изволь! Князь тебя за столом ожидает. Вот я и умыванье принесла. Пожелаешь, и косу тебе заплету мудрено. У меня пять сестренок, давно уже наловчилась.

Леда потягивалась, зевала, прогоняя остатки дремы, «еще бы часок поваляться на пуховой перинке…». Но с улыбкой спросила:

— Пять сестренок, это хорошо! Неужели, ни одного парня?

— Маменька брюхата опять, небось, на сей раз принесет и мужика. То-то тятька возрадуется. Он у нас по дереву мастер, все жалобится, что от девок ему никакой подмоги, а сынка бы выучил своему ремеслу.

— Пусть все так и будет!

Леда сошла вниз по скрипучей старенькой лестнице. Кое-где ступеньки были заменены на новые деревянные плашки, они были гораздо светлее прочих и пахли свежо. Уже запросто, по-домашнему совсем девушка приветствовала Князя. Да, видать, близко подошла. Годар Милую себе на колени усадил, повелел обнять за шею, сам поцеловал завитки волос надо лбом:

— Соскучился-то как по тебе. С трудом держался, чтобы не войти ночью.

— Знаю…

Леда глаза опускала, но улыбку довольную скрыть не смогла, потом наклонилась к уху:

— Смотрят хозяева, на стол не решаются нести, боятся тебя рассердить. Так и будем не кормлены в обнимку сидеть. А надо бы собираться домой.

— Твоя правда, ладушка.

Нехотя Змей перенес девушку на лавку рядом, повелительно глянул в сторону кухонных дверей и они тотчас отворились, будто по волшебству. Ох, и хороши были оладушки с пылу с жару, политые сладким сиропом. А сметанка к ним в отдельной плошке стояла — густая, да белая. А еще хлеб серый, ржаной с тмином. Тут же первые груздочки соленые и молоденькие опята в прозрачном рассоле с пряными травами. И суп с потрошками.

И пышная «глазунья».

И блюдо с варениками.

И рубец бычий, всякой всячиной начиненный.

И сладкий пирог.

И пряники печатные с отличительным знаком Торжка — ключ на запертых воротах.

— Это сколько же они ждут гостей? — удивилась Леда.

— Нас одних потчевать собираются, — усмехнулся Князь, подвигая девушке миску с дымящимся супом.

Пышно провожать себя горожанам Годар не позволил, только что подвезти в крытом возке до последних городских околиц. А там вдвоем с Ледой вернулись они на поле, где вчера завершили полет. И вот снова небеса. Немного осталось верст впереди, близка цель путешествия — родное Гнездовье. Уже после полудня Змей сел у леса, что отчего-то Леде сразу показался родным.

— Скоро, скоро уже будем дома, ладушка, вижу, что измаялась в дороге, налеталась вдоволь, и не запросишься более со мной.

— Как знать, — вздыхала Леда, — может, недолгое время пройдет, снова мечтать начну, чтобы ты меня покатал.