Невеста герцога - [14]

Амелия могла бы ответить остроумной репликой: «Если ты не можешь блеснуть остроумием с собственной сестрой, то с кем сможешь?» — но тут из холла донесся шум.

— Вдовствующая герцогиня? — шепнула Элизабет, скорчив гримасу. Без леди Августы пить чай было гораздо приятнее.

— Не думаю, — отозвалась Грейс. — Она еще не вставала, когда я спустилась вниз. Она была слишком… расстроена.

— Представляю, — вздохнула Элизабет, а затем ахнула. — Надеюсь, ее изумруды не похитили?

Грейс покачала головой.

— Мы их спрятали под подушками сиденья.

— О, как ловко! — одобрительно сказала Элизабет. — Правда, Амелия?

Но Амелия не слушала. Стало ясно, что шум в холле производят более твердые шаги, нежели у леди Августы, и мимо открытых дверей проследовал Уиндем.

Разговор оборвался. Элизабет посмотрела на Грейс, а та на Амелию, взгляд которой был прикован к уже пустому дверному проему. Через мгновение Элизабет перевела дыхание, которое они невольно затаили, и прошептала:

— Мне кажется, он не заметил, что мы здесь.

— Мне все равно, — заявила Амелия, что было не совсем искренне.

— Интересно, куда он пошел? — промолвила Грейс.

Они замерли, как троица идиоток — по мнению Амелии, — и повернули головы к отрытой двери. Через несколько секунд раздался ворчливый возглас и следом за ним грохот. Они вскочили на ноги, по-прежнему уставившись на дверной проем.

— Черт побери! — донесся из холла голос герцога.

Глаза Элизабет расширились. Амелии эта вспышка скорее доставила удовольствие. Ей нравилось, что иногда герцог не полностью владеет ситуацией.

— Осторожней, — услышали они.

Мимо двери проплыла большая картина, которую несли два лакея, стараясь держать ее перпендикулярно полу. Это было весьма странное зрелище. Картина представляла собой портрет мужчины, изображенного в полный рост, что объясняло затруднения лакеев. Довольно красивый мужчина, надо сказать, стоял, опираясь одной ногой об обломок скалы, и выглядел очень благородным и гордым.

Хотя судить о его благородстве и гордости было трудно, так как в данный момент он был наклонен на сорок пять градусов и покачивался вверх-вниз, проплывая мимо них.

— Кто это? — спросила Амелия, когда портрет исчез из вида.

— Средний сын леди Августы, — рассеянно отозвалась Грейс. — Он умер двадцать девять лет назад.

Амелия нашла странным, что Грейс точно знает дату его смерти.

— Почему они его переносят?

— Леди Августа хочет, чтобы он висел наверху, — сказала Грейс.

Амелия подумывала о том, чтобы спросить почему, но вряд ли кто-нибудь знал, чем руководствуется вдовствующая герцогиня. К тому же Уиндем выбрал этот момент, чтобы снова проследовать мимо двери.

Они замолкли, наблюдая за ним. И тут, словно время повернуло назад, он попятился на шаг и заглянул в комнату, как всегда безупречный, в белоснежной накрахмаленной рубашке и темно-синем парчовом жилете.

— Дамы, — сказал он.

Девушки поспешно присели.

Герцог кивнул.

— Пардон, — коротко произнес он и исчез.

— Однако, — сказала Элизабет, заполнив повисшее молчание.

Амелия моргнула, пытаясь понять, что она думает обо всем этом. Она не считала себя сведущей в поцелуях и последующем поведении, но наверняка после того, что случилось вчера вечером, она вправе рассчитывать на большее, чем «пардон».

— Пожалуй, нам пора, — сказала Элизабет.

— Еще рано, — возразила Г рейс. — Леди Августа хотела поговорить с Амелией.

Амелия застонала.

— Мне очень жаль, — сказала Грейс с искренним сочувствием.

Вдовствующая герцогиня просто расцветала, терзая Амелию. Если это была не ее осанка, то выражение ее лица, а если не выражение лица, то веснушки, выскочившие на ее носу. А если веснушек нет, то они непременно появятся, когда Амелия выйдет на улицу, ибо леди Августа точно знала, что ее шляпка будет надета слишком небрежно, чтобы защитить ее лицо от солнца.

Воистину, вещи, которые знала о ней вдовствующая герцогиня, пугали как своей широтой, так и неточностью. «Ты будешь матерью следующего герцога Уиндема! — не уставала повторять леди Августа. — И должна быть безупречна».

Амелия вздохнула, представив себе остальную часть утра.

— Я доем последнее печенье, — объявила она, снова усевшись.

Девушки сочувственно кивнули и тоже заняли свои места.

— Может, попросить принести еще? — предложила Грейс.

Амелия удрученно кивнула.

И тут Уиндем вернулся. Амелия издала недовольный звук, поскольку ей пришлось выпрямиться, а ее рот, конечно же, был набит печеньем, и, конечно же, он даже не смотрел в ее сторону, так что она волновалась напрасно.

Какой бестактный.

— Мы едва не лишились его, когда поднимались по лестнице, — сообщил герцог, обращаясь к Грейс. — Эта чертова штуковина завалилась набок и только чудом не напоролась на перила.

— О Боже, — промолвила Грейс.

— Удар пришелся бы в самое сердце, — заметил он с кривой улыбкой. — Пожалуй, это стоило того, чтобы посмотреть на ее лицо.

Грейс сделала попытку встать.

— Значит, ваша бабушка уже встала?

— Только чтобы присмотреть за водружением картины на стену, — сказал он. — Пока вы в безопасности.

На лице Грейс отразилось облегчение. Вряд ли ее можно было за это упрекнуть.

Уиндем посмотрел на блюдо, где остались только крошки от печенья, и обратился к Грейс: