— Вы что же, ждете извинений за то, что я вам помешал?
Мари шумно выдохнула:
— Так вы хотите взглянуть на фотографию или нет?
Сказать по правде, смотреть на фотографию Джанни не хотел. Если эта женщина не лжет и на ней запечатлен его отец, — это означало неприятности. Он посторонился, давая Мари возможность пройти вперед, и проследовал за ней.
В гостиной она подошла к низкой белой софе и выдернула крошечную черную сумочку. Неудивительно, что он ее не заметил. В ней мог поместиться только паспорт и телефон. Она лежала между подушками, а на виду был только узкий черный ремешок.
Она открыла сумочку, вытащила телефон, включила его и повернула экран к нему.
— Вот она, как я и говорила.
Джанни выхватил телефон из ее рук и вгляделся в мужчину на фотографии. Это был Ник Коретти.
— Прокрутите экран до следующей фотографии, — сказала Мари.
На другой фотографии также был запечатлен Ник. Он перелезал через крышу и готовился спуститься вниз.
Черты его лица были еще более размыты, чем на первой фотографии, но все-таки они были различимы.
— Это может быть кто угодно, — отрывисто сказал Джанни, выходя в меню и удаляя обе фотографии.
— Но это именно ваш отец, — возразила Мари. — И можно было не удалять фотографии, у меня есть копии.
Джанни бросил ей телефон.
— Разумеется. Думаю, вам хватило на это ума. «Рыцари плаща и кинжала»… Полагаю, вы в восторге от себя?
— Дело не в рыцарях, — возразила Мари. — Скорее «Поймать вора». — И впервые с того момента, когда он выволок ее из-под кровати, на ее губах заиграла слабая улыбка.
Джанни знал этот старый фильм, более того, он был одним из его любимых. Кэри Гранту, снявшемуся в главной роли вора драгоценностей, в конце фильма удается не только одурачить полицию, но и заполучить красавицу, которую сыграла Грейс Келли.
— Что это у вас на уме, мисс О’Хара?
— Что ж, мистер Коретти, — сказала она, убирая телефон в сумочку. — Мне нужен вор, чтобы поймать вора.
— Объяснитесь.
Мари окинула его взглядом. Джанни стоял перед ней в дорогом сером костюме, белой рубашке и алом галстуке и выглядел типичным банкиром. Может, поэтому женщин тянуло к нему как магнитом?
— Могу я присесть? — спросила она.
— Располагайтесь, как вам удобно, — кивнул Джанни.
Джанни неожиданно стал очень любезным, но Мари оставалась начеку.
— Ладно, я вам уже говорила, что я раньше работала в полиции.
— Говорили.
Ей показалось или его действительно передернуло?
— В моей семье все полицейские — отец, дяди, кузены, все они в то или иное время носили полицейскую форму.
— Мило, — сухо сказал Джанни. — А какое отношение это имеет ко мне и моей семье?
— Я иду к этому. — Внезапно Мари почувствовала приступ жажды. — Я бы не отказалась от чашечки чая, — неожиданно сказала она. — У вас есть чай?
— Да, разумеется, у меня есть чай. Все-таки мы в Лондоне. Прошу на кухню. Продолжайте, — скомандовал Джанни, как только они оказались на кухне.
— Несколько лет назад мне предложили место начальника службы безопасности в отеле «Уэйнрайт» в Нью-Йорке, — начала Мари с самого начала, чтобы он ее понял. — Я оставила службу в полиции и согласилась.
— Что ж, честь и хвала вам, — пробормотал Джанни.
— Н-да. В общем, все шло отлично, пока несколько месяцев назад не была ограблена Абигейл Уэйнрайт.
— Уэйнрайт, — повторил Джанни и нахмурился. — Ожерелье графини.
— Именно. — Мари кивнула и положила руки на стеклянный стол.
— Абигейл за восемьдесят. Последние тридцать лет она жила в пентхаусе отеля. — Ее ограбили, можно сказать, в собственном доме. Она не заслуживала того, чтобы ожерелье, принадлежавшее ее семье несколько поколений, было украдено.
— Ни я, ни моя семья это ожерелье не крали, — заметил Джанни и отключил чайник, который начал свистеть.
— Я и не говорила, что его украли вы, — натянуто произнесла Мари. — В любом случае я знаю, кто это сделал.
— В самом деле? — Джанни поставил на стол заварочный чайник. — Ну и кто же это?
— Жан-Люк Баптиста.
Мари пристально следила за выражением лица Джанни, надеясь не пропустить ни малейшей реакции. Его губы на мгновение искривились, а в глазах вспыхнул гнев. Схватившись за галстук, он развязал его и бросил на стойку. Затем расстегнул несколько пуговиц и снял пиджак.
— Я его знаю.
Вот это да. Без пиджака его грудь казалась широкой и мускулистой. Она выглядела как гранитная стена, к которой так и тянет прислониться. Джанни закатал рукава рубашки, обнажая загорелые руки, и в горле у Мари встал комок.
— Жан-Люк, — сказал Джанни, — высокомерный слюнтяй. Он не может обойтись без помощи какой-нибудь очаровательной глупышки.
Услышав это, Мари стиснула зубы. Она знала, что Джанни получает удовольствие, видя ее раздражение.
— В общем, — сказала она, пряча малопривлекательные мысли подальше вглубь сознания, — Жан-Люк жил в отеле пару недель и был, надо сказать, м-м-м… очарователен.
Надо признать, что она проглотила наживку вместе с леской и грузилом! Но что в этом такого удивительного? Жан-Люк — настоящий француз, обаятельный красавец! Он ухаживал за ней, уделял ей внимание, и она, глупышка, действительно купилась на все. Пробудь он там еще неделю-другую, она бы и в постель с ним легла.
