Невеста Бартальди (Никому не уступлю) - [39]

Дверца распахнулась. Клэр видела чьи-то лица, слышала голоса. Кто-то спрашивал ее, может ли она двигаться. Она отстегнула ремень и выбралась из машины, схватившись за крыло. Земля неожиданно закачалась и поплыла.

Толпа вокруг нее расступилась, и она заметила спешащего к ней Гвидо с мрачным лицом и горящими глазами.

— Ты ранена? — И кратко через плечо бросил: — «Скорую», быстро!

Только тут она заметила, что у нее на руках и на пиджаке кровь, она слабо засмеялась.

— Гвидо, это не моя, это Марко…

Она осеклась. Он смотрел мимо нее, туда, где из машины вытаскивали Марко. При этом у него на лице было такое выражение, какого ей никогда раньше не доводилось видеть, — суровое, почти кровожадное.

В три прыжка он оказался возле Марко, поднимая того в воздух, словно тряпичную куклу. Встряхнув его, Гвидо сжал руки на его горле.

Клэр побежала к ним и бросилась на Гвидо, пытаясь оттащить его.

— Не надо, пожалуйста, не трогай его, он помог мне. Я пообещала, что позабочусь о нем. — Она била его своими маленькими кулачками. — Гвидо, дорогой, отпусти его.

— Ты с ума сошла? — прохрипел Гвидо. — Он сообщник того подонка. Почему я должен щадить его?

— Потому что он твой работник. — У нее по лицу уже текли слезы. — Потому что его отец работал на тебя, и его дед тоже. Потому что это твоя земля, твое поместье, а ты — Бартальди.

Медленно Гвидо ослабил хватку, и Марко, весь красный и чуть не задохнувшийся, выскользнув, упал на землю к его ногам.

— Он дурак, и даже хуже, чем дурак, — поспешно продолжала она. — Но он сожалеет о содеянном, а мне бы никогда без него не выбраться. Я дала слово, что похлопочу за него.

— А что тебе дает право давать такие обещания? — Его тон резанул ее.

Она подняла голову и заглянула ему в лицо. Ей хотелось поцелуем снять напряжение с этих губ, смахнуть морщинки с мрачного лица.

— Потому что я женщина Бартальди. А теперь забери меня домой, пожалуйста, — тихо ответила она.

Он заглянул ей в глаза, взял ее руку и поднес к губам. Потом обернулся к ближайшему полицейскому.

— Вы не могли бы отвести леди ко мне в машину, пока я посмотрю, что здесь можно сделать?

Она уже дрожала как осиновый лист. Он озабоченно посмотрел на нее:

— Ты больна?

— Со мной все в порядке. Гвидо, ты не позволишь им посадить бедного Марко в тюрьму? Его мать больна, и он один из твоих людей…

— Я понял, дорогая, — как-то странно произнес он. — Я тебе ни в чем не могу отказать.

Она откинулась на сиденье, закрыла глаза, и машина тронулась. Жребий брошен! Она предложила ему себя, и он согласился; теперь, наверное, купит ей какое-нибудь жилье, возможно квартиру в Риме, и, когда у него будет время, станет навещать ее.

— Как ты узнал, где искать меня? — поинтересовалась она.

— С тех пор как ты сказала Тонио про «кузена Марко», мы следили за Фабио. Мы думали, что в опасности Паола. Но мне бы и в голову не пришло, что он осмелится дотронуться до тебя.

Когда ты исчезла прошлой ночью, я сначала подумал, что ты просто бросила меня. Затем около часовни мы нашли ключи от машины Виолетты, обнаружили, что Минерва тоже исчезла, и к тому же нам доложили, что неподалеку видели машину Фабио. — Он говорил спокойно, без эмоций. — Марко мы хотели поймать, чтобы допросить.

Он замолчал.

— Надеюсь, ты не дала Фабио никаких обещаний о том, что спасешь от тюрьмы и его тоже?

— Нет, — поспешила возразить она, — его, надеюсь, упекут до конца жизни.

Тут она вспомнила и резко выпрямилась.

— Гвидо, я забыла тебе сказать: Минерва в багажнике машины.

— Кто-нибудь найдет ее и вернет на место.

— Как ты можешь так спокойно говорить? — возмутилась Клэр. — Она же самое ценное, что у тебя есть.

— Уже нет, — с нежностью возразил он и, приводя ее в трепет, положил руку ей на колени.

Все толпились на лестнице виллы в ожидании их возвращения.

Гвидо открыл дверь и помог ей выйти из машины. Затем, не дав ей возможности ни пошевелиться, ни высказать свой протест, он поднял ее на руки и понес вверх по лестнице.

Она заметила Паолу, которая, вытаращив глаза и раскрыв от удивления рот, смотрела на них.

— Гвидо, поставь меня, — прошептала Клэр. — Ты с ума сошел? Что люди подумают?

— Люди всегда думают только то, что хотят думать, — ответил он, не ослабляя хватки и продолжая путь.

Он внес ее в спальню и положил на кровать. Затем обернулся, сделав знак следовавшей за ними экономке, и дал ей какие-то указания, но так тихо, что Клэр практически ничего не расслышала.

Ей приготовили ванну, горячую, с ароматными добавками. Бенедетта и Филумена помогли ей раздеться. Она с удовольствием опустилась в воду, блаженно расслабившись. Когда она вылезла, ее встретили с теплым банным полотенцем. Филумена вытерла ей волосы, а Бенедетта втерла в ее шишку на голове какую-то сладко пахнущую мазь.

Постель была уже разобрана, и даже ночная рубашка уже ждала ее. Атласная, цвета слоновой кости, на тонких бретельках, с гипюровым лифом и глубоким вырезом. На юбке с одной стороны высокий разрез, окантованный кружевами, обнажал ногу почти до бедра.

Неожиданно она обратила внимание, как почтительно к ней все относятся. И как отводят глаза, когда она смотрит на них. Хотя чего же она ждала? Подняв ее на руках по лестнице, Гвидо поставил на ней свое клеймо, фактически огласил свои намерения перед целым светом. Клэр кусала губы. Можно только представить, что сейчас чувствует Паола.