Невеста Бартальди (Никому не уступлю) - [26]

— Чем же я оскорбил вас?

— Вы прекрасно знаете, чем. — Она с отвращением сжала большим и указательным пальцами складку платья.

— Мне жаль, что оно вам не понравилось, — после непродолжительного молчания произнес он. — Но мы можем подобрать что-нибудь другое. Скажите, вас оскорбил цвет или фасон?

— Сам факт, что вы купили мне одежду.

Он выглядел удивленным.

— Я покупаю униформу всем служащим в доме, и еще никто не жаловался.

Клэр даже открыла рот от удивления.

— Вы называете это униформой? Должно быть, вы шутите.

— Давайте назовем это рабочей одеждой, — спокойно предложил он компромисс.

Клэр глубоко вздохнула.

— Давайте никак не будем это называть, — ледяным тоном заявила она. — Везде и всегда я ношу собственные вещи.

— И они все похожи на то, что было на вас за завтраком? Или сегодня вы специально выбирали?

Насмешка, ясно слышавшаяся в его голосе, не улучшила ее настроения, как и то, что он с такой легкостью разгадал ее план.

— Прошу прощения, что мои пристрастия в моде не отвечают вашим стандартам, но я бы предпочла носить собственную одежду, — напряженно заявила она. — И верните мое синее платье.

— Хм, — после паузы произнес он, — это будет затруднительно.

— Почему же?

— Во-первых, мой дядя специализируется на истории искусства и вы оскорбили его эстетические чувства своим утренним туалетом, вернее — бесформенным мешком, который изуродовал вас. Он уже немолод, и я должен уважать его чувства, понимаете?

— Нет, — резко ответила Клэр, — не понимаю.

— Ну а судьба платья была решена сразу, — задумчиво продолжал он. — Я велел Филумене сжечь старое. Уверен, она уже исполнила мое указание.

Клэр недоверчиво уставилась на него.

— Вы сожгли мое платье? — уточнила она.

— Это показалось мне самым простым решением, — кивнул он. — В противном случае, как я догадываюсь, дяде пришлось бы страдать до окончания срока вашего пребывания здесь.

— Но это же произвол! — воскликнула она. — Вы не имеете права.

— Сожалею, но ничего нельзя исправить. — Он замолчал. — Хотя я не могу сказать, что сожалею искренне, особенно глядя на вас в новом платье.

Он вышел из-за стола.

— Боже, Кьяра, неужели вы не знаете, какая вы красивая?

Клэр уставилась в пол, чтобы не встречаться с его пристальным взглядом, от которого ей стало трудно дышать.

— Я запрещаю вам говорить мне такие вещи, — тихо произнесла девушка. — Только Паола имеет право на них, она ваша… будущая жена.

— Паоле и не надо этого говорить, — резко возразил он, — она и так убеждена в силе своей привлекательности. Но вы, красавица моя, совсем другое дело, я не слепой.

— Вы обещали вести себя нейтрально, — дрожащим голосом напомнила Клэр. — А сейчас дразните меня, позволяя недопустимые между хозяином и служащей вольности.

— Вам ничего не угрожает, Кьяра, — довольно натянуто проговорил он. — Мне только непонятно, почему вы так болезненно принимаете мои попытки, или, как вы говорите, вольности, наладить дружеские отношения?

— Лучше я пойду. — Она все еще не решалась взглянуть на него. — И раз я вынуждена оставить это платье, то настаиваю, чтобы его стоимость вычли из моей зарплаты.

— Как скажете! — отрезал он.

— Кстати, Паола, — Клэр решила оставить последнее слово за собой, — не так уж уверена в себе, как вы думаете. И кое-что в ее поведении об этом говорит. Хотя бы то, что в вашем сердце есть место и для другой женщины.

Она повернулась к двери, чтобы выйти, но он схватил ее за руку и развернул к себе лицом.

— Что вы имеете в виду? — спросил он. — Что она вам рассказала?

— В детали она не вдавалась. — Клэр безуспешно попыталась освободить руку. — Просто сказала, что у вас есть еще одно увлечение.

— И вы ей поверили?

— Почему бы и нет? — дерзко поинтересовалась она. — В конце концов, маркиз, ваше поведение не позволяет мне сделать вывод, что верность — один из ваших жизненных принципов.

Не успела она закончить фразу, как пожалела о сказанном: лицо у него помрачнело и напряглось, в глазах появился злой блеск.

— Если ты так думаешь, Кьяра, то за чем же дело стало?

Быстрым движением он притянул Клэр к себе, прижавшись к ней всем телом. Он был возбужден, и она почувствовала все так отчетливо, словно они были обнажены. У Клэр замерло дыхание от прикосновения его жестких волос на груди к ее нежной коже. Какое-то время он смотрел на нее, разглядывая губы, и постепенно холод в его глазах сменился нежностью, рука медленно поднялась к ее еще влажным волосам, придерживая ей голову, чтобы она не смогла увернуться от его поцелуя.

Клэр чувствовала, что должна сопротивляться, по крайней мере, попытаться оттолкнуть его, но не могла. Она была буквально парализована его близостью, ожиданием ласки.

Он наклонил голову, и его губы нежно коснулись ее губ, но язык, словно огонь, ворвался в ее раскрытые губы.

Какой-то миг Клэр была пассивна, позволяя первым острым вспышкам удовольствия превратиться в полыхающий в ней огонь.

Потом, когда его поцелуй стал более требовательным, она ответила на него. Ее жаркие губы двигались нерешительно, но она услышала, как он застонал от удовольствия.

Кончиками пальцев он касался ее затылка, запускал пальцы под волосы, затем скользнул ниже, лаская линию шеи, изгиб плеча. Клэр теряла под собой почву и дрожала от желания, так велико было ее возбуждение.