Невеста „1-го Апреля“ - [8]

— Я напишу свое имя на стене, — сказала она с поспешностью, — я хочу тоже постараться для успокоения бедного рыцаря.

Мишель открыл услужливо драгоценную коробку со спичками, к которой он прибегал за минуту перед тем, но уже молодая девушка зажгла фонарь своего велосипеда и встала на колени подле стены. Тогда, оставив ее за ее ребяческим занятием, он остановился на пороге часовни.

Воздух освежал его горячий лоб.

К тому же погода прояснялась, шум дождя смолк. Ручьи, увеличенные грозою, журчали в покойной тишине леса, и по временам жемчужные трели птичек примешивались к их непрерывному журчанию.

— Вечер будет прекрасный, — предсказал Мишель.

— Тем лучше, — возразила велосипедистка.

Затем она поднялась.

— Дело сделано, — добавила она. — Кто знает, может, таким образом я связала себя с неизвестным рыцарем и согласилась стать его женой?

Мишель хотел уже ее спросить, какое она написала имя, для того, чтобы оценить его благозвучную прелесть, но побоялся вновь пробудить уже известную ему ее подозрительную обидчивость.

— Боже мой, — ответил он, — я очень удивился бы, если бы рыцарь решился вторично обременить себя тяжестью жизни, даже для того, чтобы жениться на вас. Я думаю скорее, что если ваше имя более нежно, чем имя Аллис, благородный паладин будет настолько неблагодарным, что забудет ту, которая его носит, ради блаженного сознания умереть настоящим образом.

— Кто знает, кто знает? Может быть ему захочется испробовать современной жизни! Может быть усовершенствования велосипеда взволнуют его сердце. В его время далеко не всегда бывало приятно жить.

Говоря таким образом, молодая девушка поставила свою машину и прилаживала немного возбужденно к ней фонарь.

— Ну, кажется, ливень совершенно перестал, — заявил Мишель, делая шаг из часовни.

Сначала иноземка ничего не ответила, затем внезапно сказала:

— Милостивый государь, мне хотелось бы знать, не направляемся ли мы случайно в одну и ту же сторону. Темнота, в особенности темень лесов, производит на меня впечатление, с которым я не могу совладать… Одним словом, я боюсь.

Мишель не мог удержаться от улыбки.

Нисколько не извиняясь в суровости, с какой только что она отказалась от его услуг, теперь, когда он их не предлагал, она снисходила до просьбы об этом.

— Было бы непростительно с моей стороны пустить вас одну через лес и в этот час, милая барышня, — ответил он снисходительно, гордясь своей победой. — Если вы позволите, я вас провожу до вашего “home”[5].

— Я еду в замок Прекруа, к г-же Бетюн.

— К г-же Бетюн, это великолепно! Прекруа даже гораздо ближе отсюда, чем башня Сен-Сильвер, куда я затем отправлюсь.

Молодая девушка вскрикнула от удивления.

— Вы живете в башне Сен-Сильвер?

— Конечно, сударыня… В качестве владельца. Могу я вас спросить, почему это вас так удивляет?

— Удивляет, о! совсем нет!.. Но два дня тому назад я издали любовалась этим странным жилищем, о котором мне говорил Клод Бетюн.

Мишель взял велосипед и быстрым движением перевел его через порог часовни, затем повернулся к молоденькой иностранке.

— О, — воскликнула она, — я не ошиблась, вы похожи на рыцаря! Осанка ли вашей головы, или форма вашей бороды — я не знаю… но, право, поразительно.

— Я буду этим очень польщен, если это сходство не перепугает вас, — ответил, смеясь, молодой человек. — Итак, мы отправляемся?

Через двадцать минут они достигли дороги. Мишель вел машину, скользившую с трудом по размякшей земле, повсюду изборожденной колеями; положив руку на другой конец руля, иностранка шла подле него твердым и мерным шагом.

— Я не ожидал, чтобы г-жа Бетюн приехала в Ривайер раньше первых дней будущего месяца, — заметил Тремор, чтобы сказать что-нибудь.

— Прекруа временно поступает в распоряжение рабочих, а так как г-жа Бетюн рассчитывает отсутствовать все лето, она сочла полезным лично присмотреть за предполагаемой перестройкой.

— Она так необыкновенно деятельна. Настоящая американка, не правда ли? Но мне кажется, что работы в Прекруа лишают ее отчасти удовольствия заниматься своими гостями.

Этот намек вызвал пожатие плеч.

— Вы делаете это замечание потому, что встретили меня одну, между тем в этом нет ничего особенного. Г-жа Бетюн, как вы только что выразились, настоящая американка. Так как она не могла сегодня сама оставить замок и пойти оказать необходимую помощь одной из находящихся под ее покровительством женщин, — матери крестьянина, живущего у опушки леса, — она меня просила ее заменить в этой обязанности. Путь был довольно длинный, я взяла свой велосипед и вот… если понадобится, я сделаю завтра то же самое. Я не была бы никогда в состоянии выносить унизительную зависимость ваших молоденьких француженок.

— Да, но тогда… — возразил робко Мишель.

Веселый смех прервал его фразу.

— Тогда не следовало бояться ни рыцаря, ни темноты, я в этом сознаюсь.

Оставив лес за собой, Мишель и его спутница шли вдоль свежевспаханных полей, простиравшихся, насколько можно было видеть, по обеим сторонам дороги и издававших в вечернем воздухе хороший и здоровый запах сырой земли. Вдали огни Ривайера пронизывали светом почти черную ночь. От времени до времени шаги крестьянина, обутого в деревянные башмаки, или скрип тяжело нагруженного воза нарушали деревенскую тишину, затем, крестьянин проходил, бросая машинально приветствие, силуэт тряской упряжки прорезал мало-помалу и как бы частями светлый луч, бросаемый фонарем велосипеда, и всякий шум незаметно удалялся, теряясь во тьме.