Невеста „1-го Апреля“ - [100]

Со стремительным движением она захлопала ручками и повернулась к матери:

— Вот Тонти! Тонти идет!

Г-жа Фовель пожала плечами.

— Да нет же, глупенькая, это не Тонти… Он в Париже, Тонти.

— Это Тонти! — утверждала Низетта, принимая обиженный вид, он поднимается по аллее с господином, которого я знаю.

Заинтригованная этот раз Колетта поднялась. Это действительно был Мишель. Несколько мгновений спустя он входил в гостиную в сопровождении Альберта Дарана.

— Разве Роберт не вернулся с тобой? — спросила г-жа Фовель с некоторым беспокойством, идя навстречу брату.

— Роберт вернется только дня через два-три. У него оказалось более дел, чем он предполагал, — ответил Тремор.

Успокоенная и уже восхищенная этим развлечением, появившимся в самый разгар кризиса убийственной скуки, она протянула руку Дарану, усадила его и тотчас же закидала массой вопросов, на которые не успевала получать ответы. Мишель сел и читал также очень молчаливо.

Горничная увела Низетту не без слез и сопротивления, но, вопреки своему обыкновению, молодой человек не обратил никакого внимания на шумное недовольство своей маленькой племянницы. Один момент он оставил разговаривать свою сестру и Дарана, затем живо, с волнением, которое выдавало легкое дрожание губ, он спросил:

— Сюзанна знает, что я здесь?

— Сюзанна? — сказала Колетта, возвращаясь к своей неприятной заботе; — ах! поговорим — ка о Сюзанне! Она в Париже, мой дорогой!

— Как в Париже? — повторил почти гневно Мишель.

— Да, в Париже! Она совсем сумасшедшая, — подтвердила Колетта.

И смеясь, она передавала и пространно объясняла слова Сюзанны. Мишель слушал со складкой посредине лба и с физиономией человека, ничего не понимающего.

— Она уехала в то время, как ты была в Прекруа, не дождавшись тебя, не написав ни слова?

— Я предполагаю, что она не имела времени написать мне, спеша на поезд, но, право, мне кажется, м-ль Жемье могла потерпеть до завтра.

Сначала Мишель ничего не ответил; затем, резко схватив сестру за руку он вдруг воскликнул изменившимся голосом:

— Колетта, вы ничего не знали? Ни она, ни ты, не правда ли? Она, в особенности, она ничего не знала?..

Полнейшее недоумение отразилось на лице г-жи Фовель.

— Но что случилось? — спросила она, задыхаясь.

Мишель вздохнул с большим трудом, сжимая рукою горевший лоб.

— Моя дорогая крошка, несчастье не ждет. Столичный Учетный банк лопнул, а так как все мое состояние или почти все…

С криком бросилась Колетта в объятия своего брата:

— О! мой дорогой, бедный братец!

Мишель обнимал ее, не говоря ни слова, облегченный тем, что нашел по крайней мере ее верной, любящей и такой взволнованной, такой потрясенной его горем.

Он поцеловал ее несколько раз с большой нежностью, затем, прижавшись щекой ко лбу Колетты, он прошептал:

— Ты не подозреваешь, что она это знает, скажи? Никто не мог ей это сказать?.. Не из-за этого она уехала?

Колетта привскочила.

— Сюзанна? но, мой бедный Мишель, ты бредишь. Как могла она узнать то, чего я не знала сама?

— Бетюны?..

— Бетюны, наверно нет. Прежде всего, Бетюн в отсутствии, а Май никогда ничего не знает. Затем Сюзи не видела никого из них ни вчера, ни сегодня.

— А газеты? Ты прекрасно понимаешь, что это катастрофа и для многих, кроме меня. Вчерашние вечерние газеты были полны этим.

— Ба! знала ли даже Сюзанна, что твои деньги лежали в Столичном Учетном банке… а что касается газет, мы их не читали… Она также, уверяю тебя… Я с ней рассталась только сегодня, чтобы отправиться в Прекруа и… смотри, — сказала Колетта, которой бросилась в глаза на маленьком столике между книгами и романами груда газет еще в бандеролях, — вот газеты!

— И затем, — возразил Мишель, — если бы она даже узнала что-нибудь, она бы не уехала… Она бы дождалась меня… ты тоже так думаешь, неправда ли?

— Конечно, она дождалась бы тебя… Если только она не уехала, чтобы встретиться с тобой.

Молодой человек покачал головой, и взгляд его выражал недоверие к судьбе.

— О, нет! — сказал он.

Колетта раздумывала.

— Ты права; если бы у нее было малейшее подозрение о том, что случилось, она считала бы нужным повидать меня, поговорить со мной; нет, она ничего не знала.

Тремор спрятал лицо в волоса своей сестры.

— О! моя дорогая, моя дорогая, — стонал он, — уверь меня, скажи мне еще раз, что ты уверена, что она меня подождала бы, что ты в этом убеждена.

— Но да, мой бедненький Мишель, да, я в этом убеждена; Сюзанна не уехала бы; из боязни разминуться с тобою, она подождала бы тебя здесь и она сказала бы мне все. Она тебя любит, я это знаю и…

— Она тебе это сказала?

Колетта казалась смущенной.

— Нет, но я это прекрасно видела.

Мишель горько рассмеялся.

— Ах! ты это видела… ты это видела, ну, так ты очень счастлива.

Он высвободился из объятий г-жи Фовель и сел на место, на котором сидел минуту тому назад.

Колетта казалась обескураженной.

— Никто ничего не предвидел? — спросила она, однако.

— Никто, — ответил Тремор. — Ты помнишь в тот вечер, муж твой говорил со мной о Банке; он слыхал, что циркулировали довольно дурные слухи… Но все было так неясно и так маловероятно, что я им не придавал большого значения. К тому же г-н Алленж, которого я видел по прибытии в Париж, не знал ничего точно и предполагал проделки прессы. Затем, третьего дня, на бульваре распространилась внезапная весть о самоубийстве Моро-Фромона, директора Столичного банка. И на следующий день несчастье стало известно. Бедняки, думавшие так же как и я, что разумно пристроили свое состояние, оказываются разоренными в несколько дней, может быть до последнего су.