Невеселая история - [2]

Шрифт
Интервал

И она демонстративно совала свой нос в самую середину тушки, чтобы наглядно показать, что не испытывает от ее запаха никаких отрицательный эмоций и вообще ни в чем не виновата.

— Задохлись немного? — гремел председатель. — Да они воняют, как… Как… — председатель потряс кулаком, подыскивая нужное сравнение. — Как архиповы портянки! — наконец выпалил он.

С того все и пошло.

Александр Сергеевич Пушкин, как известно, каждой бочке затычка, потому что все за всех доделывает, художник Репин, потому что написал всенародно известную картину «Вот тебе бабушка и Юрьев день», баран у всех на слуху благодаря своему упрямству, а архиповы портянки — из–за запаха.

— Тонь, а Тонь, дай мне вещества какого–нибудь от тараканов, — бывало попросит в сельповсом магазинчике какая–нибудь невеселая женщина. — Совсем от проклятых не стало житья. Мой вчера заявился из мастерских — на кровать кувыркнуться не может, все время промахивается. Так ночь под столом на кухне и проспал. Утром спрашиваю: «Ну, а аванс твой где?» Он уж думал–думал, сердечный, в затылке чесал–чесал… «Тараканы, говорит, поди порастащили. Всю ночь по мне шастали, паразиты! Вон трешка последняя под вешалкой валяется — не смогли, видать, допереть, бросили!»

Тонька, сельповская продавщица, бабенка беспутная и часто нетрезвая, слушала разговоры женщин, следя глазом за стрелкой весов и ухмыляясь небрежно крашеным ртом.

— Это бывает, — соглашалась с первой женщиной ее соседка по очереди. — От этих тараканов всего жди! Знаем. Только зачем же тебе яд покупать, деньги свои расходовать? Ты, вон, деда Архипа в избушку покличь. Он портянкой по углам потрясет — никакого вещества не потребуется».

Тонька кивала. Архип сторожил по ночам механические мастерские напротив сельпо и был ее близким знакомцем: помогал время от времени в подсобке, чинил, что потребуется, и мастерил по электрической части.

Сам Архип — старичок, кстати, очень опрятный, симпатичный, укладистый, безответный, пятый год как вдовец, — к разговорам относился терпеливо, не сердился и старался не возражать, чтобы не добавлять лишнего масла в огонь. Пусть себе болтают! У него не убудет, а народу — развлечение. Тут, как известно, ничего не поделаешь: раз народ решил, значит, терпи.

— Ты дед, их, наверное специально не стираешь, чтобы они ценность свою не порастеряли, — особенно часто наседал на него Колька Колмацуй, здоровенный оболтус, который больше года после армии болтался без настоящего дела.

— Отчего ж не стираю, стираю, — без охоты сообщал дед, стараясь попасть в шутливый тон. — Бывает когда и пополощу.

— Пополощу! — веселился Колька. — Да их не полоскать нужно. Их с наждаком мыть, с бензином! В солярке со скипидаром!

Дед терпеливо улыбался, стараясь смотреть мимо шумного Кольки. Колька по молодости лет мог и не знать историю со столичным артистом.

— А ты их дед на винную фабрику запродай! — надрывался Колька. — Там их с руками оторвут: влил воды из–под крана, поболтал там твою портянку — и пожалуйста, портвейн. Никаких дрожжей не нужно, никакой технологии. Красота!

Ну и так далее.

Но рассказ, собственно, не об остряках. Рассказ, собственно, о другом. И началось все с продавщицы сельповского магазинчика, с Тоньки.

Ноябрьские праздники Тонька провела очень бурно. К местному егерю в специально оборудованный в лесу домик прикатило начальство из области, затравить под праздник кабана. Начальство приехало на трех машинах, выслав вперед фургон с продуктами, водкой и амуницией. Предупрежденный заранее егерь присмотрел в дубняке и обтопал логовище, разметил шалаши и подправил стрелковый навес на отгонном месте под деревьями. В день приезда гостей, как обычно, директорский шофер Ермолаев объехал все четыре колхозные деревни и постучал в известные ему окошки. Так что Тонька — незаменимый по части развлечений человек — как заперла наспех свой магазинчик с обеда перед праздником, так и объявилась на его крылечке только десятого числа, утомленная, помятая, с синяком под глазом и расшатанными нервами.

Праздники удались. Гости оказались еще не старыми, веселыми и разбитными — из милицейских. Егерь с охотой не подкачал — и кабанятину жарили на шампурах прямо в камине. Водку и пиво таскали ящиками. Баня топилась двое суток без перерыва. Все, включая баб, палили из пистолетов по пустым бутылкам и банкам. На второй день Тонька передралась с кособокой Алькой из–за носатого веселого майора. В общем, было весело. Но в последний день, как это бывает, навалилась на Тоньку вдруг смертельная тоска. Пришло время сворачивать праздник: егерь уехал по делам на соседний участок, шофер фургона стал исподволь собирать казенные вещи, ружья и сумки, прибирать в ящики пустые бутылки и остатки консервов. И мужики как–то нахмурились и посерьезнели, видимо, завспоминали об оставленных домах, о женах и ребятишках. А что было вспоминать Тоньке? Грязную подсобку с мешками и накладными, постылый прилавок, пахнущий селедкой, и сиротскую комнатенку в покосившейся избушке тетки?

В общем хоть ложись и волком вой.

В таком примерно настроении Тонька заявилась после праздников в свой магазин.


Еще от автора Павел Верещагин
Рецепт одной войны

Нет на земле места прекраснее Мильхенбурга. Вот уже несколько веков на левом берегу варят восхитительный шоколад, а на правом пекут вкуснейшие вафли. Соперничество «вафельников» и «шоколадников» – давняя традиция, и все жители – полушутливо, полусерьёзно – соблюдают ее. Но однажды на «вафельном» берегу появилась незнакомка. Талантливый педагог, Доротея Нансен быстро очаровала школьников. Всего несколько занятий – и подростков не узнать. Теперь они – Воины Железного Кулака: энергичные, собранные, целеустремленные.


Охота на Пушкина

Герои Верещагина — временами смешные, временами трогательные — твердо уверены, что они отлично знают, в чем смысл жизни, что они приспособились к реалиям времени и крепко стоят на ногах. Но коллизии, подстроенные для них автором, неизбежно возвращают персонажей книги к началу — к вечному поиску смысла. Автор умеет закрутить авантюрный сюжет. Однако не менее увлекательны страницы, на которых, казалось бы, ничего не происходит — даже тут читатель неотрывно следит за историей, рассказанной умелым, наблюдательным и очень неглупым рассказчиком.


Провожая в Лондон...

В 1999 году РИФ ТПП выпустила сборник повестей и рассказов Верещагина «Размышления о воспитании за отцовским столом». Один рассказ из этого сборника.


Арбалет

Герои Верещагина — временами смешные, временами трогательные — твердо уверены, что они отлично знают, в чем смысл жизни, что они приспособились к реалиям времени и крепко стоят на ногах. Но коллизии, подстроенные для них автором, неизбежно возвращают персонажей книги к началу — к вечному поиску смысла. Автор умеет закрутить авантюрный сюжет. Однако не менее увлекательны страницы, на которых, казалось бы, ничего не происходит — даже тут читатель неотрывно следит за историей, рассказанной умелым, наблюдательным и очень неглупым рассказчиком.


Роман в формате хэппи-энд

Повесть, основу которой составили 25 коротких рассказов автора о любви, опубликованные в 2000–2001 года петербургскими журналами для женщин.


Размышления о воспитании за отцовским столом

В 1999 году РИФ ТПП выпустила сборник повестей и рассказов Верещагина «Размышления о воспитании за отцовским столом».Один из рассказов этого сборника.


Рекомендуем почитать
Нефертити

«…Я остановился перед сверкающими дверями салона красоты, потоптался немного, дёрнул дверь на себя, прочёл надпись «от себя», толкнул дверь и оказался внутри.Повсюду царили роскошь и благоухание. Стены мерцали цветом тусклого серебра, в зеркалах, обрамленных золочёной резьбой, проплывали таинственные отражения, хрустальные люстры струили приглушенный таинственный свет. По этому чертогу порхали кокетливые нимфы в белом. За стойкой портье, больше похожей на колесницу царицы Нефертити, горделиво стояла девушка безупречных форм и размеров, качественно выкрашенная под платиновую блондинку.


Мой гарем

Анатолий Павлович Каменский (1876–1941) — русский беллетрист, драматург, киносценарист.Сборник рассказов «Мой гарем». Берлин, 1923.


Чертополох

Аркадий Александрович Селиванов (1876–1929) — русский поэт, прозаик, критик.


Лучший из миров

«На бульваре было оживленно. Чтобы никому не мешать, Сигурд отошел к кромке бордюра и уже там запрокинул голову, любуясь неспешно плывущими в небе облаками…».


Тайна "снежного человека"

Журнал «Дон», 1964 г., № 10. Впервые рассказ опубликован в журнале «Гражданская авиация», 1961 г., № 7 под названием «Встреча со "снежным человеком"».


Записки сумасшедшего писателя

«Вот глупости говорят, что писать теперь нельзя!.. Сделайте милость, сколько угодно, и в стихах и в прозе!Конечно, зачем же непременно трогать статских советников?! Ах, природа так обширна!..Я решил завести новый род обличительной литературы… Я им докажу!.. Я буду обличать природу, животных, насекомых, растения, рыб и свиней…».