Невероятный иммунитет. Как работает естественная защита вашего организма - [35]
Розенберг лечил ее инъекциями ее же белых кровяных телец и несколькими большими дозами цитокина IL-2[282]. Лечение оказалось совсем не из легких: три дозы IL-2 в день и капельницы из иммунных клеток раз в два-три дня. Тейлор часто рвало, ей не хватало сил видеться с семьей, дышать удавалось с трудом. Один раз она перестала дышать совсем. Пульс рухнул до двадцати ударов в минуту, и она выжила только благодаря реанимационным усилиям. Розенберг вынуждал тело Тейлор претерпевать больше возможного, поскольку вознамерился выяснить, есть ли в его экспериментальном подходе хоть какая-то надежда. После шестидесяти шести провалов он понимал, что его попытки, если никаких проблесков успеха не возникнет, вскоре придется прекратить[283]. Он давал Тейлор гораздо бо́льшие дозы IL-2, чем прежде прописывал всем остальным.
Через два месяца Тейлор сказала Розенбергу, что, кажется, опухоли у нее исчезают. Она была права. Ее опухоли отмерли, и организм исторгал их себя комки мертвых раковых клеток. Все решили, что опухоли, возможно, еще вернуться. Но нет. Тейлор исцелилась от рака[284].
Вражда человечества с раком — особая. Один человек, спасенный новым лекарством, — новость международного масштаба. Историю Тейлор осветили газеты по всему миру[285]. Предусмотрительно осторожный Розенберг постарался пригасить ажиотаж, сказав газете «Нью-Йорк Таймз», что это «многообещающий первый шаг»[286]. В автобиографии он пишет, что «ощутил удовлетворение. Не торжество и не оправданность … Удовлетворение — это что-то глубоко внутреннее, полнота; это покой и полнота, которые глубже того, куда способно проникнуть торжество»[287]. Через тридцать лет Тейлор вернулась повидаться с Розенбергом, и этот миг засняли для телевизионного документального фильма. Врач и пациентка обнялись, обоих накрыло сильными чувствами, и она сказала: «Я никогда не пла́чу, только при вас»[288].
Испытания на большей выборке пациентов показали, что не иммунные клетки, а именно IL-2 — действительно важная составляющая лечения по Розенбергу[289]. Но увы, вскоре стало ясно, что IL-2 — не чудо-лекарство. Менее чем через год после успеха Розенберга с Тейлор еще один пациент, получавший большие дозы IL-2, скончался. У этого пациента были множественные опухоли — двадцать штук в печени — и всего несколько месяцев прогнозируемой жизни, однако убило его именно экспериментальное лечение Розенберга. Нормальному иммунитету того пациента IL-2 помешал сражаться с бактериальной инфекцией, и легкие частично залило жидкостью. «Темное было время», — писал позднее Розенберг[290]. Мать пациента не обвиняла Розенберга, но писала ему письма о жизни своего сына. Для Розенберга, выросшего в религиозной еврейской семье, этот жест напомнил то, что он знал о Холокосте: что «те, кто пострадал, больше всего страшились забвения»[291].
Казалось, IL-2 обещает пациентам либо блистательный успех, либо трагедию — и ни Розенберг, ни кто другой не мог предсказать исход. Всевозможные клинические испытания, крупные и мелкие, показали, что IL-2 лучше всего применять к пациентам с меланомой или раком почек на серьезных стадиях. Средний отклик у пациентов с такими видами рака от исследования к исследованию различается, но в целом составляет 5–20 %[292]. Небольшая часть тех, на кого лечение подействовало, избавляются от рака — полностью излечиваются.
Почему IL-2 действует только на некоторые виды рака, пока неясно. Меланома — рак, которым болела Тейлор, — связан с наиболее многочисленными мутациями, чем большинство других онкологических недугов. Следовательно, одна возможная причина, почему IL-2 помогает от меланомы лучше, чем от большинства других видов рака, — в том, что обилие мутаций помечает клетки меланомы как особенно резко отличающиеся от здоровых, а значит, иммунной системе их проще обнаружить и с ними расправиться. Почему одни пациенты живее откликаются на лечение IL-2, а другие — не откликаются совсем, остается, к сожалению, неизвестным. Вероятно, это лечение лучше всего помогает людям, у которых иммунный отклик против их рака уже происходит, и его надо лишь подпитать его лечением.
Все вместе эти первопроходцы, от Линденманна и Айзекса до Гаттермена и Розенберга, обнаружили существование, а затем и мощь цитокинов. Эти ученые породили колоссальное научное начинание — иммунотерапию рака, и у нее теперь сотни ветвей, каждая посвящена изучению различных способов подпитки нашего иммунного ответа на рак. Плоды тех начинаний — множество методов лечения рака, а сколько еще ждет у горизонта… К этой работе мы еще вернемся. А пока обратимся к совершенно другой революции в лечении, которая возникла из нашего понимания цитокинов, но не в борьбе с раком, а в лечении аутоиммунных заболеваний — не в поддержке иммунного отклика, а в его прекращении. Встречайте
