Невероятные приключения Шарлотты Бронте - [89]

— Мне доводилось спать и в худших условиях, — сказал Слейд, стараясь звучать бодро. — Моя жена тоже может ненадолго смириться с неудобствами.

— Тогда я покидаю вас. Пойду готовить судно к отплытию. А вы устраивайтесь, — сказал капитан Арнольд.

Оставшись наедине, мы в неловком молчании стояли по разные стороны матраса, занимавшего почти всю поверхность пола.

— Будем спать по очереди, — предложил Слейд. — Вы — первая. А я пойду помогу капитану Арнольду.

Спрятанная за сдвижной панелью, я чувствовала себя заколоченной в гробу. Матрас пах так, словно на нем спали никогда не мывшиеся люди. Я расстелила шаль, которую дала мне Кейт, легла и моментально провалилась в сон.

Мне снилось, будто я бегу через отделение для преступников в Бедламе, неся на руках умирающего Оливера Хелда. Он поднимает ко мне свое обескровленное лицо, улыбается призрачной улыбкой и говорит:

— Все, что угодно, для моей любимой писательницы.

Эллен Насси и Артур Николс следуют за нами, споря: сошла ли я с ума или нет и не следует ли принудительно поместить меня в отделение. Джулия Гаррс стоит возле открытых дверей своей палаты и кивком приглашает меня войти. Внутри я обнаруживаю секретную лабораторию Найала Кавана. Изувеченные трупы трех женщин свисают с крюков, словно коровьи туши, и поджариваются на огне, который развел лорд Истбурн. Я лежу, привязанная к столу. Надо мной склоняется Вильгельм Штайбер, слышится шипение газа, Штайбер прикладывает к моей голове клеммы и включает свою пыточную машину. Мой мозг пронзает ослепительно-белая вспышка, газ взрывается с оглушительным грохотом.

Крик ужаса застрял у меня в горле. Я проснулась и села, кошмар отступил, но грохот продолжался. Дверная панель сдвинулась, в каюту вошел Слейд с подносом, на котором лежали хлеб, холодное мясо, сыр и стояли чайник и чашка.

— Я принес вам обед, — сказал он.

— Что это за шум? — спросила я.

— Поднимают якорь. — Слейд поставил поднос рядом со мной и, скорчившись, сел на край матраса. — Что с вами?

— Просто дурной сон. Который час?

— Около десяти вечера.

Я проспала весь день. Заработали двигатели «Цыганки», корабль пришел в движение, он плыл по реке. Несмотря на страшный сон, я чувствовала себя бодрой и готовой к действию; сон зачастую обостряет восприятие. Теперь я осознала более ясно, чем прежде, что произошло.

Я больше не была ни Шарлоттой Бронте, уважаемой старой девой, дочерью священника из Гаворта, ни Каррер Белл, знаменитостью лондонских литературных салонов. Я была беглянкой, преступницей в глазах закона. Отлученная от общества, от своих друзей и родных, я покидала родину — быть может, к лучшему. Разумеется, я больше никогда не напишу ни одной книги. Имя мое будет покрыто позором, а потом канет в забытье. Тем не менее я не ударилась в слезы и отчаяние, не заболела, не почувствовала себя беспомощной, как случалось прежде, когда на меня обрушивались несчастья. У меня было такое ощущение, будто гроза пронеслась через мою жизнь, смыла все, что тревожило, и принесла покой. Если худшее уже случилось, чего еще бояться?

Тогда мне было еще невдомек, какие опасности ждут нас впереди. Я испытывала легкость и огромное облегчение, несмотря на печаль. Сейчас я чувствовала себя живой как никогда прежде и вдруг ощутила голод. Я вмиг проглотила все, что принес Слейд, и мне показалось, что ничего более вкусного я в жизни не ела. Но как же я встревожилась, когда, лишь я покончила с едой, появился Слейд! Небритый, одежда грязная от корабельной работы, под глазами — темные круги. Он выглядел до смерти уставшим.

— Когда мы будем в открытом море? — спросила я.

— Завтра рано утром.

— Присядьте. Так вам будет удобней.

Слейд нехотя пристроился на краю матраса рядом со мной, привалившись к стене. Мы не разговаривали, слышался лишь шум гребного колеса — корабль шел вниз по Темзе. Спустя некоторое время я почувствовала, что он немного расслабился, а потом и заснул.

Когда любишь, всякое новое открытие в любимом кажется чудом. Я никогда не видела Слейда спящим и смотрела на него теперь с умилением. Сон стер с его лица обычное настороженное выражение, расслабил мышцы. Он казался молодым, невинным и ранимым. Мое желание притронуться к его лицу не имело ничего общего с вожделением. Это было новое чувство глубокой и чистой привязанности. Тем не менее негоже было лежать в постели с мужчиной, который не был мне мужем.

Это омрачило мое счастливое состояние, но ненадолго. Мысли, которые никогда прежде не приходили мне в голову, боролись во мне с понятием о приличии. Кто скажет, что я поступаю неправильно? Общество? Но общество уже отвернулось от меня, потому что поверило, будто я нарушила его правила. Почему я теперь должна ему подчиняться? Зачем придерживаться принятых в нем понятий о чести? Я испытала окрыляющее ощущение беззаботности. Быть может, я стала наконец свободной и смогу жить так, как хочу?

В какой-то момент, еще на Темзе, солдаты остановили «Цыганку» и взошли на борт. Пока они топали по всему судну, я сидела, затаив дыхание. Слейд продолжал спать, и я не стала его будить, даже когда услышала шаги непосредственно возле нашей каюты. Я представляла себя его защитницей. Когда солдаты ушли, я поздравила себя с вновь обретенной храбростью. Как же мало знала я тогда о том, каким суровым испытаниям ей предстояло подвергнуться вскоре.