Невероятные приключения Шарлотты Бронте - [54]

Я порадовалась тому, что не слишком задела его чувства, но то, что мои слова его не обескуражили, огорчило меня. Завидев приближающийся экипаж, я сделала извозчику знак остановиться и забралась внутрь.

— До свидания, — сказала я.

— Вы возвращаетесь в Гаворт? — прокричал Джордж вслед затарахтевшему по брусчатке экипажу.

— Да, — крикнула я в ответ и велела извозчику: — На Юстонский вокзал.

Несмотря на острый недостаток времени, мне нужно было вернуться домой. Только там я могла оправиться после своих испытаний. Только там я могла обрести душевный покой, необходимый, чтобы придумать, как восстановить честное имя Слейда и свое собственное.

Глава двадцать вторая

Условия любого путешествия из Гаворта зависят от того, куда именно вы направляетесь. Поездка в Лондон занимает всю ночь и включает в себя либо пеший, либо в крытой повозке четырехмильный отрезок пути до вокзала в Кили и дальнейшее следование на поезде с пересадкой в Лидсе. Такая поездка всегда пагубно сказывается на моем физическом здоровье и состоянии нервов. Несмотря на то что дорога в обратном направлении чревата теми же неудобствами, чем ближе я подъезжаю к Гаворту, тем больший прилив сил неизменно ощущаю. Словно родной дом посылает мне навстречу жизненную силу, которая врачует тело и душу. И хоть мне трудно в течение долгого времени выносить крайнюю уединенность Гаворта и я раз за разом сбегаю из него, меня всегда влечет обратно.

Пока я ехала в повозке, дождь хлестал как из ведра, а ветхий тент мало защищал от него. Вересковые пустоши тонули в воде, утреннее небо было беспросветно серым. Добравшись до деревни, состоявшей из грязно-коричневых каменных домов, я чувствовала себя матросом, чей корабль, заблудившись в море, вдруг каким-то чудом оказался выброшен на родной берег. Хоть Гаворт оставался таким же, каким был испокон веков, мое положение в нем за последние годы изменилось.

Фермеры, владельцы лавок и домохозяйки при встрече приветствовали меня с обычным почтением, но стоило мне пройти мимо, как за спиной поднимался гул пересудов: «Кто бы мог подумать, что наша мисс Бронте окажется знаменитой писательницей!»

Я больше не была всего лишь старой девой — дочерью их приходского священника, потому что слава обо мне распространилась на весь Йоркшир. В сущности, мои земляки первыми и догадались, что Каррер Белл — это я. Начальница местной почты заметила, что я стала получать много писем и бандеролей из Лондона, подозреваю, заглянула в мою переписку с издателем, а потом пустила слух. Для нас это стало очевидным, когда брат моей школьной подруги не удержался и похвастал: он, мол, знает, что Шарлотта Бронте — это Каррер Белл. Но виновата в том, что стала объектом сплетен, критики и косых взглядов, я сама. Место действия и персонажи моих романов были вымышленными, но носили слишком близкое сходство с реальными местами и людьми, послужившими для меня прототипами. Слишком много народу узнало в них себя и решило, что только кто-нибудь из местных мог написать «Джейн Эйр» и «Ширли». Вот так следы и привели Каррер Белл к порогу моего дома.

Извозчик высадил меня в начале дороги, ведущей на вершину холма, где стоял серо-кирпичный дом приходского священника — мой дом. Хотя я отвратительно себя чувствовала и валилась с ног от усталости, на сердце стало легко, как не было ни разу с того момента, когда я увидела Слейда в Бедламе. Душевный подъем охватил меня, и я вдруг поняла, каким должен быть мой следующий шаг.

Чтобы найти Слейда, я должна сначала найти Кавана, а чтобы найти Кавана, мне следует вернуться к отправной точке, откуда началась вся эта история.

К сожалению, не обошлось без осложнений.

Пока тащилась вверх по склону, я повстречала Артура Белла Николса, викария моего отца. Он заковылял рядом со мной. Это был высокий, плотного телосложения мужчина с тяжеловесными чертами квадратного лица, украшенного густыми черными бровями и бакенбардами.

— Вернулись из Лондона, да? — спросил он со своим сильным ирландским акцентом.

Он не упускал ни малейшей возможности поговорить со мной, особенно в последнее время. Не знаю почему, ибо между нами было мало общего. Мистер Николс был флегматичным консервативным человеком, строго соблюдавшим правила поведения духовного лица, мою же жизнь трудно было назвать консервативной. Я недолюбливала его, а сегодня была особенно не в духе отвечать на его навязчивое внимание.

— Если бы я не вернулась, вы вряд ли видели бы меня сейчас перед собой, не так ли? — огрызнулась я.

Он добродушно рассмеялся, словно я весело пошутила. Мне хватило такта почувствовать себя пристыженной, потому что он был в сущности хорошим человеком: усердным в исполнении своих обязанностей и надежным помощником моего отца, добрым со всеми и всеми любимым. Мои ужасные приключения в Лондоне едва ли могли служить оправданием плохого обращения с ним.

Я заставила себя улыбнуться и вежливо продолжить разговор.

— Хорошо снова оказаться дома. Случилось ли здесь что-нибудь интересное за время моего отсутствия?

— Я ездил в Хебден Бридж навестить друзей, — охотно отвечал мистер Николс. — Они все читают книгу под названием «Ширли» некоей Каррер Белл. — Его глаза сверкнули. Ему нравилось делать вид, будто личность Каррер Белл по-прежнему остается секретом, потому что это был единственный наш якобы общий секрет. Произнося это имя, он всегда акцентировал слово «Белл». Видимо, ему казалось, что я не просто так выбрала для своего псевдонима его второе имя. Я никогда ему не говорила, что это шутка, которую мы с сестрами сыграли с ним. — Они много говорили об эпизодах, связанных с викариями.