Невероятные приключения Шарлотты Бронте - [30]

Я молча уставилась на него, позволив ему считать, что согласна на такой обмен. Сама же подумала, что решу позже, следует ли нарушить обещание. Глядя на меня в упор, он начал свой рассказ:

— Министерство иностранных дел направило меня в Россию. Моя миссия состояла в том, чтобы помогать революционно настроенным русским интеллигентам, подстрекать их к действию и одновременно разведывать, что замышляет против Британии российский император.

Это соответствовало тому, что поведал мне лорд Истбурн.

— Продолжайте. — Хоть меня немного и отпустило, поскольку я видела, что пока могу верить рассказу Слейда, я напомнила себе, что не следует принимать все его слова на веру: обман был его профессией, а я имела основания для сомнений.

— Во время своего пребывания в России я сумел втереться в высшее придворное общество. Царь предвидел войну с Британией в ближайшем будущем, искал способ обеспечить себе победу и в конце концов решил, что нашел его.

Здесь версия Слейда расходилась с версией лорда Истбурна. Я начала слушать с недоверием.

— Его шпионы, работавшие за рубежом, прознали об ученом по имени Найал Кавана, британском подданном ирландского происхождения. Предполагалось, что доктор Кавана изобрел устройство, способное дать своему обладателю решающее преимущество в случае войны, и что в настоящее время он изготовляет модель устройства для британского правительства, которое хранит это в строжайшей тайне. Царь вознамерился завладеть этим устройством.

— Как вы это узнали? — спросила я.

— Подслушал частный разговор царя в Кремле, — ответил Слейд. — Царь отправил своего главного доверенного шпиона привезти доктора Кавана в Москву. Этот шпион — человек по имени Вильгельм Штайбер. — Кристально-ясные серые глаза Слейда потемнели. — Вильгельм Штайбер является также главным шпионом прусского короля. Он — мастер шпионажа и располагает своими агентами по всей Европе. — В его тоне слышались острая личная неприязнь к Штайберу и, похоже, намек на соперничество двух супершпионов, сведенных судьбой друг против друга в смертельной игре. — Я вернулся в Англию, чтобы разыскать Кавана прежде, чем до него доберется Штайбер, и предотвратить его передачу в руки царя.

Мне всем сердцем хотелось верить Слейду. О, как мне этого хотелось! Но его история об ученом и его тайном изобретении казалась фантастичной, а способа проверить ее у меня не было.

— И как это объясняет тот факт, что вы были арестованы за убийство и заключены в Бедлам?

— У Штайбера среди персонала Бедлама есть свои люди. Он приспособил сумасшедший дом для собственных нужд: похищал политических беженцев, тайно доставлял их в Бедлам и пытал, чтобы вырвать у них информацию о заговорах против царского режима, зреющих в иммигрантской среде. А потом он начал использовать ту же тактику и против британских должностных лиц, чтобы узнать, где находится Кавана.

В такое дерзкое поведение иностранного тайного деятеля я вполне могла поверить. С одним таким деятелем я лично столкнулась в 1848 году. Но от этого мое недоверие к Слейду только усилилось: быть может, он придумал эту историю как раз в расчете на то, что она перекликалась с нашим прошлым опытом?

— Вы не ответили на мой вопрос.

Слейд прищурился; он понимал, что я подозреваю его во лжи.

— Я к этому подхожу. Приехав в Англию, я начал искать Кавана, задействовав все свои источники, но создавалось впечатление, будто он провалился сквозь землю. Я даже подумывал, не увез ли уже его из страны Штайбер, и, представившись Джозефом Типинским, польским иммигрантом, отправился в Уайтчепел, чтобы разузнать о нем от беженцев из Европы. Они всегда в курсе новостей о своих странах и их правителях, которым они обязаны своим изгнанничеством. Там я узнал, что Штайбера видели в Бедламе. Я нанялся туда уборщиком, начал искать Штайбера и, когда он объявился, засек его.

— Когда я вас увидела, вы не работали уборщиком и ни за кем не шпионили, — заметила я. — Вы были заключенным отделения для преступников. Как вы это объясните?

При воспоминании об этом эпизоде гнев захлестнул Слейда, тем не менее он следил за мной, пытаясь предугадать, что я сделаю дальше.

— Штайбер разоблачил меня. Как — не знаю. И, должно быть, подкупил полицию, чтобы меня схватили. Все произошло молниеносно: вот я сплю у себя в постели — а вот я уже заперт в Бедламе за якобы убийство трех женщин, о которых никогда в жизни слыхом не слыхивал и которых тем более не убивал. Два санитара в отделении для преступников состояли у Штайбера на платной службе. Доктор тоже. Вместе они пытали меня, стараясь выведать, что я задумал и что успел узнать о Найале Кавана.

Свидетельницей именно этой сцены я была. Значит, тот зловещий иностранец, который руководил пыткой Слейда, и есть Вильгельм Штайбер. По крайней мере, так говорит Слейд.

— Это вы убили санитаров?

— Пришлось, — ответил Слейд, тоном одновременно виноватым и оправдывающимся. — Штайбер собирался убить меня. Это была единственная возможность спастись.

Он все объяснял логично, но я все же не была удовлетворена.

— Я вам не верю. — Я по-прежнему сердилась, считая, что он хочет меня провести.