Невероятные похождения Алексиса Зорбаса - [103]
– Трудно это, хозяин, очень трудно. Для этого нужно безумие – слышишь? – безумие! Нужно все разом поставить на карту! А у тебя есть разум, и он тебя погубит. Разум – тот же бакалейщик с расчетной книгой, куда он все записывает: столько-то выдал, столько-то получил, столько-то прибыли, столько-то убытка. Он – хороший хозяйчик, не идет ва-банк, а все про запас что-то держит. Привязи он не рвет, нет! Держит он ее, мошенник, крепко: упустит – пропал, совсем пропал, бедняга! Но если не разорвать привязи, скажи, в чем тогда смысл жизни? Жизнь тогда – легкий отвар из ромашки, а не ром, который все вверх дном ставит!
Зорбас замолчал, хотел было выпить, но передумал.
– Прости, хозяин, но я – простой мужик: слова прилипают мне к зубам, как грязь к ногам. Не умею я плести словеса да быть учтивым. Не могу. Впрочем, ты это и сам понимаешь.
Он осушил стакан, посмотрел на меня и закричал, словно вдруг разозлившись:
– Понимаешь! Понимаешь, и это тебя погубит! Если бы не понимал, был бы ты счастливым. Чего тебе не хватает? Молодость у тебя есть, деньги есть, ум есть, ты – сильный, хороший человек, ни в чем у тебя нет недостатка! Ни в чем у тебя нет недостатка, черт побери! Одного только тебе не хватает, как мы уже говорили, – безумия. А если этого не хватает, хозяин…
Он покачал головой и снова замолчал.
Я чуть было не разрыдался: все, о чем говорил Зорбас, было правдой… В детстве я испытывал сильные душевные порывы, дочеловеческие желания и вздыхал в одиночестве, потому что в мире мне было тесно.
Но затем, постепенно, с течением времени, я становился все более благоразумным, устанавливал границы, отделял возможное от невозможного, человеческое от божественного и крепко держал моего бумажного змея, чтобы тот не вырвался.
Крупная звезда прорезалась на небе и исчезла. Зорбас встрепенулся, выпучил глаза и посмотрел испуганно, словно впервые видел исчезновение звезды.
– Видел звезду? – спросил он.
– Да.
Мы замолчали.
И вдруг Зорбас поднял свою тонкую, костлявую шею, вобрал воздуха полной грудью и издал дикий крик отчаяния. И тут же этот страшный крик обрел свое выражение в турецких словах, и из глубины души Зорбаса вырвался старинный монотонный напев, исполненный страсти, горечи и одиночества. Разорвалось сердце земли, и оттуда излился сладчайший восточный яд. Я почувствовал, что все волокна, соединявшие меня с добродетелью и надеждой, прогнили:
Пустыня, бескрайний мелкий песок, воздух подрагивает – розовый, голубой, желтый, виски` треснули, душа издает безумный вопль и радуется, что никакой голос не откликается ей. Пустыня… Пустыня… И вдруг на глаза мои выступили слезы:
Зорбас умолк, смахнул пальцем обильный пот со лба и стряхнул капли наземь.
– Что это за мелодия, Зорбас? – спросил я после долгого молчания.
– Песня погонщика верблюдов. Эту песню погонщики верблюдов поют в пустыне. Уже несколько лет я пытался вспомнить и спеть ее. И вот теперь…
Голос Зорбаса звучал сухо, сдавленно.
– Пора спать, хозяин, – сказал он. – Завтра тебе чуть свет ехать в Кастро, чтобы поспеть на пароход. Спокойной ночи!
– Мне не хочется спать, посижу еще, – ответил я. – Это последняя ночь, которую мы проводим вместе.
– Именно поэтому мы и должны расстаться поскорее, – воскликнул Зорбас и перевернул вверх дном пустой стакан: это значило, что пить он больше не желал. – Да, так, как настоящие мужчины бросают курить, пить, играть в кости. Мужественно.
Отец мой, хочу сказать тебе, был настоящим молодцом – не то что я. Я – выродок. В подметки ему не гожусь. Он был, как говорят, греком старого закала. Руку пожмет – кости раздробит. Я еще могу говорить более-менее связно, как человек, а отец мой только мычал, ржал и пел: четкая человеческая речь редко звучала из его рта.
Так вот, он был всем страстям подвержен, но со всеми ими покончил, как ножом отрезал. Курил он, как дымоход, но однажды утром проснулся, отправился в поле пахать, пришел туда, прислонился к изгороди, и сунул, зверюга, вожделенно ручищу за пояс, чтобы вытащить кисет и скрутить закрутку, прежде чем приступить к работе. Вытащил он кисет, а тот – пустой, табака ни понюшки: дома забыл наполнить.
Отец закипел весь от злости, замычал, тут же перепрыгнул через ограду и пустился бегом в село – страсть, видишь ли, одолела. И вдруг (сколько раз говорил я, что человек – таинство!) он резко остановился – стало ему стыдно. Он вытащил кисет, изорвал зубами на мелкие клочья и затоптал в ярости.
– А чтоб тебе!.. Подлец! Шлюха! – мычал он.
С той минуты и до конца жизни не держал он во рту сигареты. Так вот, хозяин, поступают настоящие мужчины. Спокойной ночи!
Зорбас поднялся, быстро двинулся широким шагом по гальке, даже не обернувшись, подошел к пенным морским волнам и там, в темноте потерялся из виду.
Больше я его не видел. Еще до петухов пришел погонщик, я сел на мула и уехал. Сдается мне, – но, может быть, я и ошибаюсь, – что Зорбас где-то прятался в то утро и тайком наблюдал. Однако он не прибежал ко мне, и мы не обменялись обычными словами, которые говорят при прощании, на глазах у нас не было слез, мы не помахали друг другу рукой, не дали клятв.
Никос Казанздакис – признанный классик мировой литературы и едва ли не самый популярный греческий писатель XX века. Роман «Капитан Михалис» (1953) является вершиной творчества автора. В центре произведения – события критского восстания 1889 года, долгая и мучительная борьба населения острова против турецкого гнета. Впрочем, это лишь поверхностный взгляд на сюжет. На Крите разворачивается квинтэссенция Войны, как таковой: последнее и главное сражение Человека за Свободу. На русском языке публикуется впервые.
Образ Христа интересовал Никоса Казандзакиса всю жизнь. Одна из ранних трагедий «Христос» была издана в 1928 году. В основу трагедии легла библейская легенда, но центральную фигуру — Христа — автор рисует бунтарем и борцом за счастье людей.Дальнейшее развитие этот образ получает в романе «Христа распинают вновь», написанном в 1948 году. Местом действия своего романа Казандзакис избрал глухую отсталую деревушку в Анатолии, в которой сохранились патриархальные отношения. По местным обычаям, каждые семь лет в селе разыгрывается мистерия страстей Господних — распятие и воскрешение Христа.
«Последнее искушение Христа» — роман греческого писателя Никоса Казандзакиса, который принес его автору всемирную известность. Впоследствии американский режиссёр Мартин Скорсезе снял по этому роману фильм, также ставший заметным событием в культуре XX века.
Эта книга не жизнеописание, но исповедь человека борющегося. Выпустив ее в свет, я исполнил свой долг — долг человека, который много боролся, испытал в жизни много горестей и много надеялся. Я уверен, что каждый свободный человек, прочтя эту исполненную любви книгу, полюбит Христа еще сильнее и искреннее, чем прежде.Н. Казандзакис.
Писатель, от лица которого ведётся повествование, решает в корне изменить свою жизнь и стать человеком действия. Он арендует угольное месторождение на Крите и отправляется туда заниматься `настоящим делом`. Судьба не приносит ему успеха в бизнесе, не способствует осуществлению идеалистических планов, но дарует нечто большее. Судьба даёт ему в напарники Зорбу.`Грек Зорба` — роман увлекательный, смешной и грустный, глубокий и тонкий. Мы встретимся с совершенно невероятным персонажем — редчайшим среди людей, живущих на Земле.
Вот уже тридцать лет Элис Манро называют лучшим в мире автором коротких рассказов, но к российскому читателю ее книги приходят только теперь, после того, как писательница получила Нобелевскую премию по литературе. Критика постоянно сравнивает Манро с Чеховым, и это сравнение не лишено оснований: подобно русскому писателю, она умеет рассказать историю так, что читатели, даже принадлежащие к совсем другой культуре, узнают в героях самих себя. В своем новейшем сборнике «Дороже самой жизни» Манро опять вдыхает в героев настоящую жизнь со всеми ее изъянами и нюансами.
Впервые на русском языке его поздний роман «Сентябрьские розы», который ни в чем не уступает полюбившимся русскому читателю книгам Моруа «Письма к незнакомке» и «Превратности судьбы». Автор вновь исследует тончайшие проявления человеческих страстей. Герой романа – знаменитый писатель Гийом Фонтен, чьими книгами зачитывается Франция. В его жизни, прекрасно отлаженной заботливой женой, все идет своим чередом. Ему недостает лишь чуда – чуда любви, благодаря которой осень жизни вновь становится весной.
Трумен Капоте, автор таких бестселлеров, как «Завтрак у Тиффани» (повесть, прославленная в 1961 году экранизацией с Одри Хепберн в главной роли), «Голоса травы», «Другие голоса, другие комнаты», «Призраки в солнечном свете» и прочих, входит в число крупнейших американских прозаиков XX века. Самым значительным произведением Капоте многие считают роман «Хладнокровное убийство», основанный на истории реального преступления и раскрывающий природу насилия как сложного социального и психологического феномена.
Роман «Школа для дураков» – одно из самых значительных явлений русской литературы конца ХХ века. По определению самого автора, это книга «об утонченном и странном мальчике, страдающем раздвоением личности… который не может примириться с окружающей действительностью» и который, приобщаясь к миру взрослых, открывает присутствие в мире любви и смерти. По-прежнему остаются актуальными слова первого издателя романа Карла Проффера: «Ничего подобного нет ни в современной русской литературе, ни в русской литературе вообще».