Невероятно пламенный - [11]

— Конечно, здесь находится ангел! — воскликнула Анни. — За ваше здоровье, мои дорогие! Пусть Америка провалится сквозь землю!

— Я точно сойду с ума, — простонал Леандер. — Всегда эта болтовня об ангелах.

Но почему-то он тоже выглядел довольным. По поводу торжественного случая он вдоволь накупался под душем, надел свою футболку с лосем, а из платка смастерил пиратскую повязку, что выглядело очень отважно. Его глаз хаски светился даже в полумраке нашей гостиной, а зелёный глаз имел тот же цвет, как и иголки рождественской ёлки. Он облокотился на стену рядом с яслями, а ноги скрестил.

— Не так уж он и плох, праздник смерти, не так ли? — высказала я свои мысли нечаянно вслух.

— Ради всего святого, Люси! — мама от испуга почти не могла дышать. — Что ты такое говоришь?

— Праздник любви, я имею в виду, праздник любви! — быстро поправила я себя.

— О дитя права, Розочка. Смерть и жизнь, одно не существует без другого, а любовь тем более. Чем была бы любовь без смерти? Ничем! — поучала нас Анни в эйфории и развела руки в стороны. — Идите сюда ко мне и обнимите вашу старую Анни! Давайте объединим нашу энергию!

— Если она ещё раз произнесёт слово смерть, то я выпрыгну из окна! — прокомментировал сухо Леандер.

— Ну, давай, Люси, обними меня тоже! — когда Анни требовала группового объятия, то не было пощады. Так что мы какое-то время, вчетвером, обхватили друг друга руками, мама, папа, бабушка Анни и я. Леандер остался сидеть один возле стены. Он коротко мне улыбнулся, когда я чуть не задохнулась от сильной маминой хватки, но в его глазах была грусть.

Потом мы надели наши куртки и пальто, и пошли в церковь. Папа был католиком, а я была никем. Ребёнком-язычником, как всегда говорила Анни. Мама придерживалась мнения, что я должна сама выбирать, во что верю, а во что нет.

Но на Рождество мы вместе шли на мессу, уже только из-за того, что папины клиенты ожидали этого от нас. И в этот раз мы действительно были все вместе. Плюс телохранитель. Мне нравились рождественские мессы. Всё было празднично украшено, пел хор, а проповедь была короткой. Самым лучшим моментом было, когда хор в конце мессы пел «Stille Nacht, heilige Nacht» (Тихая ночь, рождественский, христианский гимн), все лампы выключались и одним махом включались сотни огоньков на огромных ёлках рядом с алтарём. Этот момент я сейчас и ждала.

Леандер втиснулся в узкое пространство рядом со мной и краем скамейки и заставил меня держать мой песенник так, чтобы он мог в него заглядывать. И вдруг он начал петь. Я испугалась и хотела толкнуть его в бок, чтобы он перестал и снова начал играть свою роль. Он всё это время вёл себя так непринуждённо, хотя церковь была забита детьми и подростками! Телохранители были музыкальны, его пение они должны были услышать. В конце концов, они общались с помощью звуковых частот.

— Не волнуйся, Люси, я здесь один. Церкви — это безопасные места. Мы остаёмся в это время в домах и следим за тем, чтобы ничего не начало гореть, — успокоил он меня. — Но у вас свечи больше не горят, а мне было любопытно. Здесь действительно необычно.

Неужели это правда. Было Рождество, мы сидели в церкви, и Леандер был единственный ангел-хранитель, э-э, охранник на много миль вокруг? Я не могла в это поверить.

Но он пел, полный рвения, вместе со всеми и после некоторых ошибок и диссонанса он понял, как читать ноты. Его голос был глубоким и немного хриплым, но мне нравился. Сама я никогда не пела и по большей части даже не молилась вместе с другими, потому что не знала молитв. Но я всегда слушала.

Но на этот раз я ничего не осознавала и только ждала того, что Леандер снова начнёт петь, потому что когда он пел, мне сразу становилось тепло, а в церкви было паршиво холодно. Кроме того со всех углов задувало. Почему церкви не могли быть уютными? Я никогда этого не понимала. Я попыталась поднять мой шарф повыше, чтобы он закрывал мои уши, но он тут же соскользнул вниз.

Не переставая петь, Леандер протянул руку в сторону и опустил мою голову себе на плечо, так что моё правое ухо было защищено. Так как с моим правым ухом всегда были проблемы. А моим последним воспалением я была обязана не кому иному, как моему потрясающему телохранителю.

Он наделил меня им, чтобы я не могла пойти с Джузеппе в кино.

— Маленькая компенсация, — сказал Леандер с усмешкой, как только кончилась песня. Я ничего не ответила, но оставила покоиться свою голову на его плече, потому что вовсе не хотела снова заболеть.

При молитве Господней Леандер стал внимательно оглядываться. Когда стало темно и начал петь хор, а ёлки засветились, он стоял, молча, и тихо вздыхал. Я подняла руку и коснулась кончиками пальцев его глаз. Они были мокрыми.

— Нюня, — прошептала я. Но и у меня в горле застрял ком. Не потому, что хор так красиво пел, и сегодня Рождество, и светились ёлки. А потому, что Сеппо не посчитал нужным пожелать мне счастливого Рождества и снова ничего мне не подарил. Мой подарок для него лежал у меня в кармане, и так же как в прошлом году я не подарю его ему. Я хотела отдать его ему только, если и он мне что-то подарит. Это был чёрный кожаный браслет с маленьким, тёмно-серым, блестящим камешком. «Для лучшего баланса» стояло на упаковке, а баланс никогда не помешает трейсеру. Но Сеппо забыл обо мне. Да, он даже не пришёл на церковную мессу.