Неведомые земли. Том 4 - [8]
Дела Генриха определенно говорят против приписываемых ему низких побуждений, и остается только сожалеть, что фигура благородного принца недавно была представлена в столь ложном свете.
Фридерици утверждает, что во время экспедиций принца на побережье Африки там происходили «гнусные грабежи, облавы и охота на людей, на безоружных ошеломленных берберов и негров, похищение рабов при помощи низких и недостойных способов» и «организовывался грабеж на побережье»[32]. Этот упрек, конечно, справедлив, но к самому принцу он не относится. Начальники экспедиций, за немногими известными исключениями, несомненно, были гораздо больше заинтересованы в наживе и добыче, чем в географических исследованиях. Для мировоззрения того времени весьма характерно высказывание хрониста Азурары о событии 1444 г.: «Наконец, угодно было богу, воздающему за добрые деяния, послать им за многие понесенные на его службе тяготы победоносный день, славу за их бедствия и возмещение их расходов, так как было всего поймано 165 мужчин, женщин и детей»[33].
Фридерици также прав, когда считает, что в экспедициях «дух крестоносцев и миссионеров» сочетался с весьма низменными инстинктами, в связи с чем образовалась странная «смесь бога и наживы, религии и грабежа»[34]. Но приписывать самому принцу Генриху такие низменные побуждения — это значит заходить слишком далеко. Разумеется, и он не пренебрегал крупным источником обогащения, каким была работорговля. Ведь похищение рабов и торговля ими в те времена считались вполне добропорядочным занятием. Но нельзя оспаривать и того, что принц преследовал также более высокие и благородные цели. Об этом свидетельствует хотя бы то, что Генрих отправил на побережье Африки по крайней мере четыре-пять исследовательских экспедиций, прежде чем стало известно, что, сверх ожиданий, снова достигнут обитаемый берег, за населением которого можно охотиться, превращая людей в рабов. Не низкая жажда наживы, но подлинно культурные и научные интересы определяли деятельность принца. Ведь нам неизвестно, чтобы при последующих экспедициях принц хотя бы раз отдал приказ о захвате возможно большего количества рабов или других богатств. Напротив, им всегда руководило стремление открывать новые побережья. Генрих довольно часто рекомендовал даже вступать в дружественные отношения с аборигенами, привлекать их на свою сторону подарками и склонять к честной торговле.
Если принц не запрещал своим начальникам экспедиций похищать людей, а, напротив, даже в известной степени покровительствовал этому, то и здесь им руководила определенная идея. Как благочестивый христианин, он хотел крестить в Португалии некоторое число язычников-аборигенов и наставить их в новом учении, с тем чтобы они позднее обращали своих земляков в христианскую веру и тем подготовили бы языческие народы к крещению. Поэтому Генрих весьма охотно давал распоряжения о доставке молодых аборигенов в Португалию, где с ними обращались дружелюбно и наставляли в христианской вере. Хронисты неоднократно сообщают о том, что таких крещеных африканцев позднее отправляли на родину. Итак, «похищение людей», по воззрениям того времени, было богоугодным делом. Автор полагает, что Ла-Ронсьер проявил большую проницательность, чем Фридерици, когда писал об африканцах, привезенных в Португалию: «Сыновья и внуки мавров и негров жили в Лагуше, как настоящие добрые христиане, подобно детям всех христиан. Генрих Мореплаватель находил особое удовольствие в том, чтобы спасать их души»[35].
Фридерици дает искаженную, не соответствующую действительности картину, когда резко пишет о «предприятии принца Генриха по ловле рабов»[36]; Нет никаких оснований обвинять принца в погоне за добычей и в грабеже, поскольку неоспоримо, что именно из-за беспрерывных дорогостоящих исследовательских плаваний с целью открытий он неоднократно, особенно в последние годы жизни, испытывал значительные финансовые затруднения.
После 1446–1448 гг., когда португальцы были особенно предприимчивыми и Генрих организовал несколько десятков дорогостоящих экспедиций, финансовое положение принца было совсем не таким блестящим, как этого следовало бы ожидать, судя по утверждениями Фридерици. Напротив, в 1449 г. Генрих занял у своего родственника дона Фернана Брагансы[37] огромную сумму — 19 395 золотых крон[38]! Как же можно согласовать это с «современными» представлениями, будто принц стремился к систематическому обогащению при помощи морских экспедиций? Если бы представления Фридерици о Генрихе имели под собой хоть какое-то основание, принцу, видимо, было бы выгоднее пользоваться своими доходами правителя и гроссмейстера ордена и отказаться от малоприбыльной «охоты на рабов». Недостойные обвинения не достигают цели, и лучше всего можно ответить на них словами Шиллера: «Мир любит чернить сверкающее и волочить в пыли возвышенное». Репарас, считавший побудительной причиной морских предприятий принца желание раскрыть «тайны моря Тьмы»
