Неведомые земли. Том 4 - [66]

Обвинения, выдвигаемые против Кадамосто, заставляют нас несколько подробнее рассмотреть «доказательства» тех, кто отрицает достоверность отчета, и выявить их несостоятельность.

1. Раньше считалось подозрительным сообщение Кадамосто, что после благополучного преодоления мыса Бланко его судно было подхвачено штормом, который гнал его в течение трех дней на северо-запад в открытое море. Между тем острова Зеленого мыса, которые были найдены им при данных обстоятельствах, находятся к юго-западу от мыса Бланко. Но, во-первых, данные Кадамосто о направлении нельзя считать абсолютно точными с навигационной точки зрения; во-вторых, шторм, как известно, не сохраняет своего направления три дня подряд; в-третьих, ошибки при определении стран света во время плохой погоды на море наблюдались и прежде, часто в еще более значительных пределах, чем у Кадамосто; наконец, в-четвертых, как трезво и метко поставил вопрос Кроун, почему, собственно, корабли не могли найти островов по окончании шторма, когда они «пытались достичь берега, что было важнейшей задачей их кормчих»[559].

2. Мейджор пытался иначе доказать недостоверность отчета Кадамосто. Он полагал, будто сообщения итальянца о том, что его люди увидели Сантьягу с Боавишты, противоречат фактам, ибо этот остров нельзя оттуда увидеть[560]. Однако Кадамосто прав, а Мейджор заблуждается. Ракль отыскал один путевой отчет Дельтера[561], который сообщает, что на рождество 1880 г. он с высочайшей горы острова Сантьягу — Пику-да-Антония — мог разглядеть «весь архипелаг Зеленого Мыса», а прямо «на восток — более плоские пустынные и необработанные острова Маю и Боавишта». Отсюда ясно, что при хорошей видимости, наоборот, можно с Боавишты разглядеть могучий Пику-да-Антонио. Итак, это возражение опровергнуто.

3. Чаще всего исследователи, и в частности Руге, оспаривают сообщение Кадамосто о том, что устье реки, в которой он бросил якорь на Сантьягу, «было так широко, что стрела, пущенная из лука, не перелетела бы через него. Действительно, ни на Сантьягу, ни на любом другом острове Зеленого Мыса такой реки нет. Это было одним из важнейших поводов к обвинению Кадамосто в обмане, особенно португальскими исследователями[562]. По в этом случае нужно иметь в виду, что в неизведанных странах морские бухты нередко принимали за устье рек (см. гл. 167 и 196). Достаточно указать, например, на названия Рио-де-Оро, Рио-Гранде и Рио-де-Жанейро, которые были даны морским бухтам. Почему же Кадамосто в результате весьма поверхностного обследования морской бухты не мог тоже ошибочно принять ее за устье реки?

4. В отчете есть еще одно сильное противоречие, которое, правда, столь заметно, что должно было броситься в глаза самому Кадамосто, если бы он был в нем повинен. Речь идет о сообщении, что выход в море из Португалии состоялся в начале мая, в то время как открытие островов Боавишта и Сантьягу последовало якобы в том же году в день святых Иакова и Филиппа, то есть 1 мая. Это, разумеется, невероятно! Но такое противоречие допущено, видимо, в одном из многочисленных ранних изданий отчета о путешествии Кадамосто (Виченца, 1507; Милан, 1508, 1512, 1519; Венеция, 1521 и 1550; Базель, 1532; Нюрнберг, 1508; Париж, 1516; Страсбург, 1534; Лион, 1556. и т. д.). В отношении дат и цифр между этими изданиями наблюдаются некоторые расхождения. Так, в нюрнбергском издании 1508 г. месяцем отплытия назван март, в лионском — июль, но в большинстве изданий — май. Это представляется более правдоподобным по деловым соображениям. Но в последнем случае 1-е число не подходит как дата открытия двух островов, что подчеркнул Юл[563]. Однако, чтобы отстоять эту дату, Альмаджа решил принять за месяц отплытия март[564].

Но в такой поправке нет нужды. Разрешить противоречия, как показал Ракль, можно очень просто. Во многих изданиях отчета Кадамосто датой открытия двух островов назван не день Филиппа и Иакова, а только день Иакова, а он приходится на 25 июля. Это число считается попеременно то днем св. Иакова, то днем св. Кристофа. Первоначально остров, который Кадамосто позже назвал Боавишта, как вытекает из королевской грамоты 1460 г., носил имя Сан-Криштован. Итак, двум открытым островам были даны названия в честь святых, отмеченных в календаре в день открытия: св. Иакова и св. Кристофа. Тогда этот обычай был очень распространен. Вряд ли нужно сомневаться в том, что Кадамосто говорил не о дне Иакова и Филиппа, то есть не о 1 мая, что было ошибкой печатного издания, а о дне Иакова и Кристофа, то есть о 25 июле. Это тем более вероятно, что штормы, в которые попал Кадамосто незадолго до открытия островов Зеленого Мыса, свирепствуют в тех водах только в разгар лета, и, во всяком случае, не раньше июня. Изобилие воды, обнаруженное Кадамосто на Сантьягу, и огромное количество найденных там поэтому голубей позволяют определенно заключить, что открытие последовало в июле, в период дождей, а не в начале мая. Поэтому можно согласиться с Раклем и считать почти доказанным, что первые острова Зеленого Мыса были открыты Кадамосто 25 июля 1466 г.[565]