Неведомые земли. Том 4 - [53]

Золота и серебра много,

Они там в большом изобилии,

Их там больше, чем где бы то ни было[456].

О «золотых» и «серебряных» островах мечтали и арабские географы средневековья. На одной карте IX в., воспроизведенной Камалем[457], острова Крисса (Хриза) и Аргире помещены к югу от Тапробана (Цейлона). Предположение Камаля, что под этими названиями подразумевались Лаккадивы и Сокотра[458], по мнению автора, необоснованно, да и в этом нет необходимости, так как здесь мы имеем дело с легендарными островами. Это вытекает хотя бы из того, что великий Идриси упоминает о полулегендарной расположенной на крайнем востоке группе островов Сила (см. т. II, гл. 92 и 101) и пишет: «На этих островах якобы так много золота, что, по слухам, даже собаки носят там ошейники из червонного золота»[459].

Если кто-либо в XV в. утверждал, будто нашел эти «золотые» и «серебряные» острова, то ему было обеспечено живейшее внимание слушателей. Так можно объяснить и историю, сообщенную Галвану, которая а priori не внушает никакого доверия. Прежде всего совсем невероятно, что золотых дел мастер дал за золотой песок «много золота», а не расплатился за него золотой монетой. Зачем ему понадобилось отдавать имевшиеся у него золото за золотой песок, из которого он с трудом мог получить то же золото? Помимо этого, вся история страдает отсутствием внутренней логики.

Что же в ней сообщается? Португальский корабль, выйдя из Средиземного моря в Гибралтарский пролив, стремился, очевидно, в Лиссабон или другую португальскую гавань, но попал в шторм и «был вынужден зайти на запад дальше, чем хотелось экипажу». Тем не менее чуть позже экипаж прибыл в Лиссабон. Как можно в такой пустой, истории усмотреть открытие Америки? Какой шторм продолжается так долго, что может снести корабль примерно на 5000 км в сторону от намеченного курса? Можно ли себе представить, чтобы судно, которое, скажем, около Гебрид попало в шторм, надвигающийся с севера, пригнало к экватору? А ведь это расстояние тоже равно приблизительно 5000 км! Где на всем восточном побережье Америки есть такое место, чтобы там можно было набрать огромное количество золотого песка прямо на пляже?

Несмотря на эти серьезные сомнения, не только португальские исследователи, но с оговорками даже один итальянский ученый[460] и высокоавторитетный английский историко-географ Юл хотели, как это пи странно, превратить столь глупую басню в открытие португальцами Америки за 45 лет до Колумба[461]. Юл безоговорочно заявляет, что «остров был Бразилией»[462].

Это утверждение сразу же вызвало довольно широкую дискуссию в кругах английских географов, но в общем не имело успеха. Не была поддержана и гипотеза другого английского исследователя, утверждавшего, что португальцы достигли в 1447 г. по меньшей мере бразильских островов Фернандо-ди-Норонья[463]. При обсуждении доклада Юла специалисты в большинстве решительно выступали против его точки зрения[464]. Президент Географического общества Марк ем кратко и четко сформулировал свое мнение по этому вопросу: «Я считаю крайне невероятным, чтобы португальский корабль в 1447 г. уже был в состоянии пересечь океан… Боюсь, что предположение об открытии Америки в 1447 г. не сможет найти признания»[465].

Учитывая более чем робкое продвижение португальских моряков вдоль западного побережья Африки, о котором говорилось выше, и отсутствие у них подлинного интереса к открытиям, следует согласиться с Маркемом. Приходится удивляться, как Юл мог сделать такие смелые выводы из малосодержательного сообщения Галвану.

Современные португальские историки из ложно понимаемого патриотизма снова ухватились за гипотезу об открытии Америки португальцами в 1447 г. В ответ на запрос автора этих строк Баталья-Реиш призвал исследователей к критическому анализу для борьбы с таким горячечным бредом[466]. Напомним кстати, что плавание буддийского монаха Хуай Шеня в страну Фусан, состоявшееся в 499 г. (см. т. II, гл. 70), весьма скромное исследование океана «арабскими смельчаками» в 1124 г. (см. т. II, гл. 13З) и негритянским султаном около 1300 г. (см. т. III, гл. 132) все снова и снова рассматривались исследователями-фантазерами как «открытие Америки». Такого рода заскоки, казалось, должны были отрезвить слишком рьяных толкователей исторических документов.

Юл, разумеется, позволил себе склониться к подобной точке зрения но только из-за сказки о привезенном золотом песке. Он привел более серьезные аргументы, опираясь на позднейшую надпись на карте Бьянко от 1448 г., которая издавна представляла для ученых известную загадку[467]. Эта надпись, стоящая у Бьянко в западной части Атлантики, гласит: «Подлинный остров в 1500 милях к западу» («Ixola oiinticha ze longa a ponеnte 1100 mia»).

Отрезок пути в 1500 миль к западу от Гибралтарского пролива приводит, разумеется, не к Американскому материку, а примерно к Азорам, то есть составляет приблизительно треть расстояния до Нового света. Юл, признавая этот факт, все же полагал, что 1500 миль, указанных Бьянко, возможно, отсчитывались от островов Зеленого Мыса. В этом случае путь привел бы близко к берегу Бразилии, и тогда у нас было бы право рассматривать эту страну как «достоверный остров». Однако и это умозаключение нас не удовлетворяет. Мы не только не видим никакой логической связи между сообщением о корабле, отнесенном штормом из Гибралтарского пролива, и легендой на карте Бьянко, но и отметаем гипотезу Юла по другой решающей причине: острова Зеленого Мыса в 1448 г., когда составлялась карта Бьянко, еще не были открыты! Как мы увидим дальше (см. гл. 180), эти острова были открыты Кадамосто только через восемь лет после составления карты. К тому же Атлантический океан на карте Бьянко так перегружен мифическими островами, что было бы непозволительным легкомыслием, выхватив один из них, утверждать, что он-то и есть Америка. Наконец, мы очень хорошо и точно осведомлены о всех португальских открытиях, сделанных до 1448 г., благодаря хронике их современника Азурары, которая была написана в 1449–1453 гг. Поэтому нелепо считать, что, кроме достижений, сообщенных Азурарой, могли происходить какие-то «тайные открытия», о которых этот хронист ничего не знал. Вопреки этим трезвым доводам Фишер все же полагает, что «