Неведомые земли. Том 2 - [189]

Около четырех веков подряд легендарный «царь-священник» рассматривался европейцами как некий реальный политический деятель. Позднее высказывалось много предположений по поводу возникновения такой странной уверенности.[23] Даже тибетского далай-ламу были склонны считать прототипом этого образа,[24] пока Потье не указал в 1862 г., что легенда о священнике Иоанне была распространена еще тогда, когда вообще не было никакого далай-ламы.[25]

В настоящее время эта проблема в основном решена. Опираясь на прекрасное предварительное исследование д'Авезака,[26] Опперт в 1864 г. точно изложил историю возникновения легенды.[27] Правда, его концепция позднее была значительно дополнена, тем не менее она дает в общем верную картину исторической подоплеки событий, хотя видный специалист по этому вопросу Царнке и назвал работу Опперта «путаной и хаотичной книгой».[28] Некоторые обстоятельства, впрочем, до сих пор не выяснены до конца. Во всяком случае, известие о великом сражении под Самаркандом, в котором неизвестный восточный князь-христианин нанес сокрушительный удар ненавистному исламу, привело в чрезвычайное волнение весь христианский мир, и особенно его восточные районы. Это известие вызвало к жизни далеко идущие надежды на то, что победитель, быть может, станет желанным союзником в борьбе крестоносцев против ислама.

В Западной Европе о неожиданных событиях на Востоке впервые услышали 18 ноября 1145 г. Оттон Фрейзингенский, известный историк и дядя будущего императора Фридриха Барбароссы, встретился в Витербо с епископом Габула (Джибала, Сирия), которого «как будто» звали Гуго,[29] и узнал от него, какие слухи распространились на Востоке (см. цитату). Ужо тогда изложение событий носило легендарный характер. Сообщенная епископом странная причина, помешавшая «царю-священнику» перейти Тигр, отражает те наивные объяснения, к которым прибегли в Сирии. Там после длительного и тщетного ожидания христианского воителя никто не мог понять, почему за его гордой победой, взволновавшей весь исламский мир,[30] не последовало [450] больше никаких новых сообщений. Появления победителя ожидали, очевидно, с тем большим напряжением, что как раз в то самое время, 25 декабря 1144 г., Эдесса оказалась в руках мусульман, которые энергично искореняли результаты первого крестового похода. Тяжелый удар крестоносцам был нанесен еще победой, одержанной эмиром Эльгази под Белатом (27 июня 1119 г.) над норманским войском Рожера Антиохийского. Христианский мир готовился ко второму крестовому походу. Каким же желанным казался в такой момент мощный союзник на Востоке! Впрочем, когда Оттон Фрейзингенский в 1145 г. услыхал о таинственном «царе-священнике», который якобы вел свое происхождение от волхвов Нового завета, тот, кто послужил прообразом для этого царя, был уже мертв. В Европе о его смерти ничего не знали, и все пребывали в ожидании, уповая на новые деяния «священника Иоанна». Правда, христианское королевство Иерусалим, основанное после взятия этого города крестоносцами (15 июля 1099 г.), было еще довольно сильным; но немногим позднее в нем тоже появились признаки упадка и возникла явная угроза полной потери всех завоеваний первого крестового похода. Эта опасность особенно усилилась после бесславного окончания второго крестового похода (1147/48 г.). Как же было не приветствовать сильную, вооруженную поддержку борьбе против ислама, оказываемую с Востока!

В такой обстановке около 1165 или 1170 г. появились таинственные послания, направленные примерно в одно и то же время трем высшим повелителям тогдашнего христианского мира — папе, византийскому императору и германскому императору Фридриху Барбароссе — и имевшие, по-видимому, одинаковое содержание. Весьма вероятно, что, как предполагает Царнке,[31] первоначально имелось только одно письмо к византийскому императору Мануилу I (1143—1180), который направил затем копии папе римскому и императору Фридриху Барбароссе. Неизвестный автор, очевидно, обращался ко всем трем могущественным повелителям Запада, так как в нескольких сохранившихся копиях прямо говорится: mande saluz е gran amur al treis gentil empereurs de Constantinoble avorré.

Письмо было написано лично от имени могущественного «царя-священника» и произвело поэтому колоссальную сенсацию. Подоплека этой истории так и осталась невыясненной, но в любом случае здесь мы имеем дело с мистификацией. Во-первых, никакого «царя-священника Иоанна» вообще не было, а, во-вторых, письмо изобиловало наивными сказками и неумеренными преувеличениями. Однако именно по этой причине оно пришлось по вкусу современникам и было принято ими с доверием. Ведь Индию считали тогда страной всевозможных чудес и неисчислимых богатств. Письмо произвело огромное впечатление, а цели мистификации остались совершенно непонятными.

Оригинал письма не сохранился. Не установлено, видимо, также, на каком языке оно было первоначально написано. Царнке, который особенно тщательно занимался этим вопросом во всех деталях, делает противоречивые [451] выводы. В одном источнике[32] говорится следующее: