Неведомые земли. Том 2 - [151]
Исландский епископ и географ Гудбрандур Торлакссон обозначил в 1606 г. водоворот Гиннунгагап там, где начинается Девисов пролив, а живший приблизительно в то же время Бьёрн Йонссон переписал со старой, ныне утерянной рукописи следующее утверждение:
«Между Винландом и Гренландией расположен водоворот Гиннунгагап, в который стекает Мировой океан».
Так, о районе океана, в котором нет никаких водоворотов, лишь из-за холодного Восточно-Гренландского течения пошла слава как о месте, где находится мировой водоворот, вызывающий приливы и отливы на всех морях Земли!
По Вейнхольду, это представление восходит к Грипле.[7]
Если учесть географические воззрения той эпохи, то фантастическая часть рассказа Адама Бременского окажется не выдуманной, а просто неправильно [362] истолкованной или не в меру приукрашенной. В подробностях, кажущихся нам фантастическими, на самом деле, как и в приключениях Одиссея, можно различить географический и естественнонаучный фон, которому лишь наивно невежественное толкование придало сказочную окраску. Гизебрехт из-за такой недостоверности рассказа подверг сомнению правдивость архиепископа Алебранда, сообщившего Адаму эту историю, назвав его «не слишком авторитетным источником».[8] Такое обвинение Алебранда, который был «одним их самых талантливых ученых и способных государственных деятелей своего времени»,[9] кажется нам неуместным. Но в целом нельзя отказать рассказчику в bona fides (добросовестности): он описал в основном действительные впечатления очевидцев, которые исказили картину из-за непонимания наблюдаемых явлений.
Несомненные преувеличения и явный налет фантастики, к которым придется еще вернуться, побудили Нансена подвергнуть сомнению достоверность всего рассказа.[10] Норвежский исследователь считает, что вся эта история сплошной вымысел, украшенный заимствованными (в который раз!) из литературы подробностями. По мнению Нансена, циклопы попали туда из поэм Гомера, мрачные картины природы — из крайне малоизвестного стихотворения Альбинован Педон (см. т. I, гл. 46), а описание водоворота — от Павла Диакона и т.д.
Автор этих строк должен признаться, что ему такая аргументация представляется порочной. Преклонение перед Нансеном — выдающимся исследователем, ученым и гуманистом — не должно заставлять нас закрывать глаза на тот факт, что он как толкователь текстов и психолог часто допускал грубые ошибки. Налет фантастики при описаниях путешествий еще со времен Гомера чаще объяснялся искажением и преувеличением очевидцами впечатлений, полученных от действительных событий, чем влиянием литературных источников. Ведь такое влияние предполагает знание людьми, в большинстве своем неграмотными, малоизвестных классических авторов, с произведениями которых незнакомы даже современные специалисты по античной литературе! Какими же эрудитами должны были быть эти фризские мореплаватели, если они были знакомы со всеми теми литературными источниками, заимствование из которых им приписывается. Нет, скептицизм Нансена излишен и неоправдан!
Кроме того, как утверждает Шмейдлер,[11] описание природы в рассказе Адама, несомненно, точно соответствует действительным условиям в районе холодного течения у восточных берегов Гренландии. Во всяком случае, оно значительно точнее, чем поэтическое описание туманного Северного моря, принадлежащее перу Альбиновадуса Педо. Уже само соответствие сообщения действительным природным условиям должно бы служить убедительным доказательством его достоверности! Но и великаны, и гигантские [363] собаки, якобы увиденные путешественниками, тоже не внушают нам сомнений. Нетрудно установить, что в данном случае мы имеем дело с оптическим обманом, возникшим в результате арктических туманов. Ведь даже участники экспедиции Норденшельда на «Веге» в густом тумане и на близком расстоянии приняли чайку за полярного медведя, маленькую лисицу — за северного оленя, а клыки моржа — за глетчер.[12] Автор полагает, что гипотеза об оптических галлюцинациях, обусловивших элементы фантастики, свойственные географическим описаниям XI в., гораздо более вероятна, чем предположение об учености и начитанности тогдашних мореходов. Эскимосы же на самом деле держали диких собак вроде тех, с которыми фризам пришлось свести столь неприятное знакомство, так что и эта часть сообщения соответствует действительности.[13] Что же касается явной легенды о сокровищах, охраняемых циклопами, то для со объяснения вовсе не нужно прибегать к Островам Блаженных античных авторов или к арабским и ирландским преданиям, как это делает Нансен. Скорее уж можно согласиться с трактовкой, предложенной Колем, который считает, что фризы, вероятно, под конец своего оставшегося безрезультатным плавания, по обычаю того времени, занялись морским разбоем. Позднее для сокрытия преступлений они дали благочестивому архиепископу приемлемое объяснение происхождения привезенных ими богатств.
