Неведомые земли. Том 1 - [115]

Об основании Птолемаиды-Ферона свидетельствует один египетский памятник. Самые важные для нас части надписи, сделанной на этом памятнике, приведены выше.[33] Здесь в виде поразительного исключения на побережье Красного моря, почти лишенном растительности, простирался обширный лес, где добывалась древесина, пригодная для кораблестроения. Это обстоятельство оказало благотворное влияние на развитие судостроения. Если в более ранние времена египтяне не достигли значительных успехов в мореходстве, хотя и плавали с давних пор, то главной причиной этого было отсутствие корабельного леса в их стране. Весь необходимый лес они должны были завозить из Ливана или Синая. Поэтому судоходство на Красном море почти не развивалось до III в. до н.э., когда египтяне неожиданно нашли в Птолемаиде-Фероне базу для развития кораблестроения. Возможно, что с этим связан начавшийся в тот же период заметный расцвет египетско-греческого судоходства в Индийском океане. Птолемаида-Ферон была лишена удобной гавани и всегда оставалась третьеразрядным населенным пунктом. Видимо, египтяне, несмотря на давность своих плаваний по Красному морю, поздно обнаружили там лес. Очевидно, прежде они избегали приставать к неудобному берегу и поэтому не увидели там деревьев.

Только из краткой записи Плиния мы узнаем о каких-то в остальном неизвестных греках, которые исследовали Страну эфиопов. Не ясно, какие намерения преследовал Далион, который был первым греком, якобы проникшим на юг за остров Мероэ. Видимо, подобные путешествия эллины действительно хотя бы частично предпринимали с исследовательскими целями. Об этом свидетельствует тот факт, что один из них 5 лет прожил на Мероэ, а затем якобы написал свой, к сожалению утерянный, труд об Эфиопии. Правда, распространялись также всякие вымыслы, которые, вероятно, большей частью черпались из сообщения Далиона. Поразительно, что одни и те же сказки из самых различных частей света имели хождение в древности, в средневековье и в начале нового времени; одноглазость, приписываемая сицилийским циклопам и сибирским аримаспам (см. гл. 10), обнаруживается вновь у вождя нигроев, а собакоголовые люди появляются даже в научных трудах по естествознанию XVI в., например у Ликосфена.[34]

Теперь уже нельзя установить, когда и при каких обстоятельствах получены были сведения о местности, лежащей между островом Мероэ и Красным морем то есть об области истоков Голубого Нила. Очень важное значение пролегавших севернее караванных путей между Нилом и портами Красного моря, особенно Береникой, создавало большой соблазн следовать от Мероэ сначала по восточным притокам — Атбаре и Голубому Нилу, чтобы затем выйти по возможности к самому южному пункту Красного моря. Ведь это море было так неудобно для плавания под парусами! Можно предположить, что для египтян было определенно удобнее плыть по Голубому Нилу или Атбаре, а не по главной реке — Белому Нилу. Но когда именно было предпринято это плавание, нам не известно. Лишь от Страбона[35] мы впервые узнаем о верховьях Голубого Нила, о примечательных географических особенностях этой местности и прежде всего о большом высокогорном озере Тана (Псебо) в Эфиопии. Ко времени Страбона эта местность, вероятно, была давно уже разведана; возможно, что и в этом случае первооткрывателями были Птолемеи III в. до н.э. Доказать это, однако, нельзя. Из краткого фрагмента[36] утерянной записи Клеарха (περὶ θινῶν) мы, во всяком случае, узнаем, что уже Псамметих II (595—589 гг. до н.э.) старался приучить определенное число отроков питаться одной рыбой и хорошо переносить жажду. Царь предполагал использовать их, когда они возмужают, чтобы найти истоки Нила и исследовать Ливийскую пустыню. Что получилось из этого эксперимента, мы не знаем.

К исследовательским путешествиям, организованным Птолемеями, относится и упомянутое Агафархидом, но в остальном неизвестное странствие некоего Аристона «для исследования арабского побережья до Океана». Теперь нельзя установить, кто именно дал это поручение, Птолемей II или Птолемей III. К сожалению, нет также и подробных сообщений о приключении доверенных людей, которых Птолемеи послали в Страну слонов.

Особого рассмотрения заслуживает исключительно странная надпись на Адулисском монументе, хвастливый текст которой приведен выше. Мы имеем здесь дело с памятником времен Птолемея IV Филопатора (222—205 гг. до н.э.), который был сооружен каким-то чиновником или придворным в Адулисе (вероятно, в Мерса-Дале, на берегу залива Зула). Мы знаем о ней только благодаря путешественнику по Индии Козьме Индикоплову, который в VI в. до н.э. побывал в Адулисе и по просьбе главы города расшифровал греческую надпись, сделанную на мраморной доске. Просьба эта объяснялась тем, что доску должны были передать царю аксумитов Эласлаапу. Позднее Козьма приобщил эту надпись к собственному труду. Содержание ее настолько невероятно и даже бессмысленно с исторической точки зрения, что неоднократно выражались сомнения, не сочинил ли сам Козьма всю эту историю. Однако для этого нет достаточного основания, а тщательное исследование, проведенное Бутманом и Зальтом, показало, что подлинность монумента не вызывает сомнений. Правда, продолжение приведенного выше текста, которое Козьма также нашел на памятнике и рассматривал как дополнение времен Птолемеев, относится к более позднему времени (вероятно, к II в. до н.э.). В нем описываются победоносные походы неизвестного царя аксумитов против горных народов, живших «по ту сторону Нила в суровых, покрытых снегом горах», а также против некоторых других народов и даже в Аравию «до страны Сабеев». Сам памятник очень давно исчез бесследно, вероятно, после Козьмы его не видел ни один путешественник.