Неужели я умру? - [24]

Тихонько поднимаясь по ступенькам, я услышал, как месье насвистывает знакомую мне мелодию. Дверь была приоткрыта, и в очередной раз мое любопытство подтолкнуло меня к наблюдению. Украдкой я приблизился к двери, чтобы убедить недоверчивую логику в способностях маэстро. Утренние лучи солнца окрашивали комнату в золотой цвет, все больше проникая сквозь кристальную крышу. Обессилевший камин готовился ко сну. Свечи испускали тонкую струю вьющегося дыма. Месье Деданж творил. В то, что я видел, было сложно поверить. Затаив дух, я наблюдал, как в одной ноге художник держал палитру, а другой плавно, даже артистично, наносил тонкие слои новорожденного произведения. Заботливо, искренне. Сотворить подобное даже руками было по силам не каждому. Он сопровождал свою работу тихими словами, возможно молитвой. И вдруг мне открылась целиком картина. Это оказался мой портрет. Каждая деталь была одухотворенной. Как будто в другом конце комнаты стоял мой брат-близнец.

— Ты теперь тоже часть моей души, Шаду! — неожиданно начал мисье, зная о моем присутствии. — Входи, не бойся. Я почти закончил, хотел сделать тебе небольшой подарок.

— Это невероятно! Как человек способен на такое?

— Способности человека бесконечны, ограничена лишь его воля, юноша. Мы сами придумываем невидимые стены и сами находим выходы.

— Вы помогли мне понять это. Человек рожден, чтобы создавать, и я хочу быть творцом своей жизни. Как и вы, я желаю выпускать крики души, делать этот мир капельку прекрасней.

— Это возможно, Шаду. Необходим ритуал очищения, который сделает твои помыслы чистыми и наполнит сердце любовью.

— Что это за ритуал?

— Тебе понадобится терпение. Для начала нужно немного подготовиться.

— Что я должен сделать, месье Деданж?

— А если же я не смогу простить в душе?

— Это в твоих силах, и я не вправе открыть тебе дорогу к осознанию. Ответ в тебе. Доверяй и действуй.

В этот момент я подумал о родителях. Не раз я хотел перебраться через высокую стену гордости и прогнать все обиды прочь, но затем пугался ее неприступности и отступал. Я пытался найти виновных в моем бездействии, безуспешности и серости. Причина таилась во мне. Это я впускал на порог неудачи и разочарования. Это я выбирал клан лицемеров и подлецов. Это я нажимал на кнопку повтора свое безжизненное существование. Я, только лишь я! Эстиго всегда желал мне только лучшего. Что он сделал мне? Ведь папа просто испытывал мою слабость, зная, что для достижения мечты в этой жизни нужны силы и упорство. И нет никакого рецепта. Удача, везение, счастье, успех — это лишь малая часть армии сильного духом человека. Сильный признает свою слабость. Сильный сделает первый шаг. Сильный посмотрит на мир глазами добродетели. Я — сильный.

— Шаду, все что нужно, — это повернуться к солнцу лицом, свернуть с пути, ведущего в пропасть. Время безвозвратно растворяется, не стоит тратить его на сомнения и обиды. Прощение дарит легкость душе и открывает новые горизонты к счастью.

— Вы правы, месье Деданж! Я сам в силах изменить мир вокруг себя.

— Хороших приключений, юноша!

Художник, со свойственной ему улыбкой, одобрительно кивнул и продолжил работу над портретом.

По пути к родительскому дому меня назойливо преследовало уже знакомое лицемерное чувство. Оно словно сидело на моем плече и настойчиво призывало остановиться. Но меня уже было трудно провести. Я не собирался надевать очередную повязку на глаза. Только намерение и действие. Я не подыскивал фраз для предстоящего разговора, не думал о последствиях. Среди шума ноющих чувств я доверял самому тихому и решительному, зная, что обо всем позаботится сердце.

И снова путь до двери. Каждый шаг становился тяжелее. Невидимая рука сомнения со всей силы пыталась развернуть меня назад. Бесполезно. Стук в дверь отразился эхом в сердце. В такие моменты время мучительно замедляется, заставляя сгорать от ожидания.

Меня встретили глаза. Строгие, но полные грусти. При виде нежданного гостя они растерянно забегали в стороны. Затем набрались мужества и удивленно вылупились, наполняясь решительностью. Общение без слов. Я просто смотрел в карие стекляшки, которые показывали мне прошлое и настоящее. В них было сожаление за непонимание и черствость. Они объясняли, что все это было рождено в пылу бессознательных эмоций. Они всегда желали мне только счастья и добра. Они любили меня.

Порой белая пелена закрывает наши глаза, а немного позднее мы пробуждаемся, с трудом веря, что именно мы совершили столь необдуманные поступки, произнесли вслух невообразимо разрушительные слова. Ценой этого становится потеря бесценного времени, которое разрезает стыд, а также и вина, и отчаяние. Человек обрастает сомнениями и гордостью, скрываясь за покровом самообмана. Отец и сын — одной крови и плоти. Близкие, но далекие, они когда-то потеряли нить понимания. В лабиринте жизни она единственная вела к выходу. Каждый начал кричать и указывать на свой поворот. Но компас был сломан, а карта размокла. Эгоизм победил, и каждый последовал своей дорогой, разрывая самые дорогие узы. К сожалению, лишь уткнувшись в тупик, мы осознаем свою глупость. Главное — найти силы вернуться назад. Как много могут сказать глаза людей, осознавших свои ошибки, в порожденной ими же самими бесконечной паузе. И вот наполняясь силами отпущения, через источник слез в устах одновременно раздались самые благородные слова в этом мире: «Прости меня!».