Володя Смирнов и боцман играют в шахматы на табуретке. За большим столом «режутся» в домино Шмелев, Болтянский, Пиварь и моторист Кучеров. На «Ангаре» любят домино. Когда стол свободен от тарелок, его занимают «забойщики». Играют с воодушевлением, с азартом и ужасным стуком. Капитан несколько раз делал замечания, грозился запретить «козла». Его каюта рядом со столовой, мешают спать. Клялись, что не будут стучать, но входят в раж, и снова начинается грохот. Что будешь делать! Болтянский и Пиварь всегда играют вместе. Обмениваются какими-то таинственными знаками, к негодованию партнеров. Вот и сейчас Кучеров бросает кости:
— Слушайте, Семен Григорьевич. Так играть нельзя. Ну что вы всё время поводите ушами и Степан то нос чешет, то пуговицу крутит! Всё же ясно. Весь ваш семафор как на ладони.
— Какой семафор? Откуда вы взяли? — возмущается Болтянский. — «Поводите ушами»! Что я, лошадь, что ли?
— Хватит, хватит, механик, охмурять. Играть честно надо. Мы тоже так можем, — поддерживает партнера Шмелев.
Пиварь хитро улыбается и миролюбиво говорит:
— Да ладно вам. Ставь, Генька. Вижу, что зажал «Марата». Ставь, а то засолишь.
Шмелев сокрушенно качает головой и выставляет «две шестерки».
— Ну вот, давно бы так. А мы его забьем. Раз! Считайте рыбу! — кричит Болтянский, с грохотом ставя кость. — Всё. Козлы. Кто следующий?
Шмелев в сердцах смешивает кости:
— Хватит. Пойду попробую вздремнуть минуток двести, триста. Вот в Юшар придем — высплюсь как следует. На этой проклятой барже спать в носовых каютах невозможно. Бьет сильно…
— Кому что, а Шмелеву и Тюкину только бы спать, — замечает Федя Шестаков, отрываясь от шахмат.
— Правильно, кому спать, а кому стишки писать, — ехидничает Шмелев.
— А вот нам в Юшаре работать придется. Поршни у левого двигателя вытаскивать, кольца менять, — говорит Кучеров.
— Мат! — передвигает ферзя Федя и победоносно смотрит на Смирнова. — Надо изучать теорию, мой мальчик. Я…
Внезапно наступает тишина. Шум дизелей прекращается. Слышно, как поскрипывает, покачиваясь на волне, самоходка. Болтянский меняется в лице, выскакивает из-за стола, бросается к двери. Оставшиеся в столовой прислушиваются. Когда в море вдруг прекращается шум двигателя, на душе становится тревожно.
— Что-то случилось. Машины остановились, — озабоченно говорит Федя Шестаков.
«Ангару» начинает как-то по-особенному качать. Видно, разворачивает бортом к волне. Скрип становится сильнее.
Карданов проснулся сразу же, как только замолкли двигатели. Непривычная тишина ворвалась в его чуткий сон, и капитан открыл глаза. Он понял сразу: машина не работает. Не постучавшись, в каюту вошел осунувшийся Болтянский:
— У правого двигателя лопнула крышка цилиндра. Скверное дело, Андрей Андреевич…
— Надолго остановили?
— Сейчас отключим цилиндр и пустим. До Юшара дотянем, а там будем крышку ремонтировать. Вода в масло попала. Менять надо.
— Что же поделаешь? В Юшаре у нас запланирована стоянка, ревизия механизмов, и вы всё успеете сделать. А до Юшара нужно дойти на двух двигателях, иначе мы отстанем. Задерживать караван, терять хорошую погоду, Семен Григорьевич, мы не имеем права.
— Нет, нет. Вы не беспокойтесь, Андрей Андреевич. Через десять минут запустим два двигателя и дойдем до Юшара. Можете мне верить. Но в проливе придется постоять. Я пойду, если разрешите. А караван догоним.
Карданов отпустил механика, оделся, поднялся на мостик. На правом крыле стоял недовольный Бархатов:
— Что-то наш Семен Григорьевич начинает пошаливать. Вот смотрите, как отстали.
«Лангуст» и самоходки уже шли впереди на значительном расстоянии от «Ангары». — Ничего, Вадим Евгеньевич. Сейчас стармех пустит двигатели. Лопнула крышка цилиндра.
В рубке зазвенел телефон. Радист сообщил, что капитан «Лангуста» беспокоится, почему отстала «Ангара». Нужно ли ее ждать?
Карданов распорядился, чтобы караван шел не сбавляя хода, и сообщил, что «Ангара» скоро будет в порядке. Минут через пятнадцать в машинном отделении раздались частые звуки пуска, «Ангара» вздохнула, из трубы вылетело несколько голубых колец, и двигатели заработали в обычном темпе. Болтянский поднялся на мостик:
— Пока порядок. Сейчас дадим полный ход.
Вечером радист принес радиограмму. Андрей Андреевич развернул бланк и прочел:
«Диксон, Маркову, всем участникам перегона. Дорогие товарищи, в этом году невиданный урожай. Мы убрали много тысяч пудов хлеба. Теперь его нужно вывезти. Не хватает транспорта. Скоро начнутся дожди. Дорог каждый час. Очень ждем вас надеемся на вас желаем успеха. Андреев, Богучаров».
Капитан слышал про Андреева. Это был известный в стране хлебороб, директор огромного зерносовхоза, приехавший работать на целину.
Карданов вызвал Болтянского и протянул ему листок.
— Как неудачно получилось, — огорченно проговорил Болтянский, кладя радиограмму на стол. — Проклятая крышка! Если бы не она, мы могли бы вообще идти без захода. Но сейчас нельзя…
— Сколько времени потребуется, чтобы отремонтировать крышку и поставить ее на место?
Болтянский закрыл глаза:
— Часов двенадцать, если будет работать вся команда. Машинная и палубная.
— А как же с ревизией механизмов? Ведь хотели всё просмотреть перед Карским морем…
