Неупокоенный - [16]

Толчок сзади, краем глаза замечаю высунувшийся из плеча наконечник стрелы. Тело уводит в сторону, и следующий выстрел проходит мимо. Третий - попадает, но я уже рядом с заблокировавшими ворота людьми. Одного удается вырубить, но еще двое одновременно втыкают в меня мечи. На лезвиях замечаю знакомую серебристую полоску. Пытаюсь соскочить с этих вертелов, но не получается. Боль дикая. Ее волна сметает остатки самоконтроля, и разум уступает место чистой всепобеждающей ярости и голоду. ЕГО ярости и голоду. Простите, ребята, но вы сами напросились…

Когда Керрил прилетел, деревня напоминала разворошенный улей. Бешено лаяли собаки, по улицам носились мужики с топорами, дрекольем и косами. Детей, пытавшихся принять посильное участие в этом беспорядке, за шкирки тащили в дома. Во дворе трактира лежали накрытые рогожей тела.

– Что случилось-то? - уже представляя себе ответ, спросил Керрил, отловив спешащего в сторону реки селянина с багром.

– Да умрун в трактире объявился, побоище устроил и в речку сиганул. - Отловленный и успокоившийся слегка мужик уже не хотел никуда бежать, запал прошел. Тем более, что перед ним стоял человек, с которым можно было поделиться свежими новостями. - Народу, говорят, перебил - страсть! А может, это даже и не умрун был, а демон. С тремя-то глазами! Два - обычные, как у людей, а третий - во лбу, и горит, что твой уголек…

Глава 4

Ритмичный скрип, толчки и покачивания. Свежий воздух, обдувающий лицо, пахнет хвоей. Лежу, распластавшись на чем-то мягком и щекочущем кожу. Похоже, меня куда-то везут.

Глаза открывать не спешу. Кто его знает, во что я опять вляпался. Так что лучше сначала узнать об обстановке вокруг как можно больше, а потом уже подавать признаки жизни.

По векам пробегают жаркие лучи солнца, шумит в воздухе пернатая живность, кто-то рядом рассказывает смешную историю, а главное - не наблюдается ни веревок, ни кандалов. Идиллия! Только я все равно ничего не понимаю…

– …и вот идет он по коридору, весь такой утонченный, камзол отутюженный, клинок церемониальный на боку, на волосах блестки по последней моде, а тут - бабах! Дверь перед ним - в щепки, дым вонючий клубами, и я вываливаюсь. Весь в саже, волосы дыбом, глаза светятся. В ушах звенит, внятно сказать ничего не могу… А в комнате колба с горючкой разбилась и в желобки на полу затекло. Из дверей посмотришь - пентаграмма порванная… Как меня там не убили с перепугу - ума не приложу. Но хлыщ этот с год на глаза попадать боялся, все ему напоминали, как он, в углу сжавшись, от "демона" мухобойкой своей отмахивался…

Смех раздается с двух сторон. Голоса вроде молодые, на "охотников за амулетом" не похожи. Пора глаза открывать…

Что же, слух и прочие чувства меня не обманули, я лежал на едущей непонятно куда по лесной дороге повозке. Чуть приподнявшись на наваленном на дне сене, я обнаружил в ногах кучу барахла, из которой выглядывали некоторые знакомые мне вещи. На этот холм опирался, свесив ноги с подводы, давешний слепой музыкант. Да и сейчас инструмент его лежал рядом. Но вот около грифа из сена высовывалась рукоять клинка - предмета явно необычного для человека с повязкой на глазах.

– Эй, Эдрик, очухался наш бедолага, - голос ровный, интонация чуть насмешливая. Ничего не понимаю, они же знают, что я в трактире учудил. А отношение такое, будто перепивший вчера товарищ, наконец, очнулся, и, сведя глаза в кучку, будет выспрашивать, что же он намедни вытворял.

– Слушай, а ты точно уверен, что он - этот твой ух-гурул или как его там? - а вот обладатель второго голоса обеспокоен. Но, кажется, встревожен он не тем, что лежащий в повозке человек может в любой момент превратиться в берсерка, а тем, что этот подозрительный тип не окажется ожидаемым существом с рычащим названием.

– Не ух-гурул, а урх-гуул. - слепец морщится, как будто этот обмен репликами повторяется уже не в первый раз. - Ты как? Голова не болит? Руки-ноги двигаются? - это уже ко мне. Прислушиваюсь к себе - вроде все нормально. Пытаюсь повернуться, чтобы посмотреть на невидимого собеседника - и падаю обратно на сено. Тело ниже пояса не слушается. Снова здорово! Мало мне одного раза!

– Ноги… Не слушаются… - только сейчас чувствую, как пересохло в горле. Вот тебе и "предположительно неубиваемый зомби". Боли, как ни странно, нет, только странная слабость, и ОН почему-то почти не ощущается. И никак не вспоминается, что произошло после ЕГО пробуждения.

– Ноги, говоришь… - слепец задумывается. - Эдрик, останови. - Не меняя выражения симпатичного лица с тонкими, какими-то женственными чертами, он легко спрыгивает с телеги, делает пару широких шагов. Рука с длинными пальцами безошибочно находит мой лоб, прикасается к кристаллу. От засунутого в черепную коробку куска камня разбегаются по телу полчища мурашек…

– К вечеру пройдет, - странный то ли воин, то ли музыкант, то ли колдун возвращается к насиженному месту и ловко забрасывает худощавое тело в телегу. - Поехали дальше.

Поднимаюсь на локтях и на этот раз более осторожно разворачиваюсь, чтобы увидеть нашего возницу. Взгляд упирается в худую спину, затянутую черной тканью. Между лопатками змеится толстая золотая коса. Девушка? Но голос мужской. А! Тот подросток из трактира!