Неумолимый - [19]

Но когда все это было продумано и оговорено в последний раз, осталось лишь думать о возможной неудаче, и ничего другого просто не лезло в голову.

В их плане было нечто нереальное. Ты слышишь о таких преступлениях, читаешь о них. Видишь в ночной телепрограмме одетого с иголочки добродушного пожилого человека и вдруг с удивлением узнаешь, что этот немолодой добряк и есть Вилли Саттон, известный грабитель.

"Но что же вас заставляло грабить банки, мистер Саттон?" – спрашивает ведущий. "Ну, Дик, знаете – там лежат деньги, видите ли". – И ты от души потешаешься над искрящимися юмором рассказами Вилли Саттона о том, как он брал банки: один раз переодевшись банковским охранником, другой – полицейским, а еще раз – водителем бронированного фургона. Но когда выключаешь телевизор и начинаешь шевелить мозгами, понимаешь, что самому Вилли Саттону особенно смеяться не над чем. Он провел две трети жизни в тюрьме.

Думать об этом было ой как невесело! Уолкер сам себе удивлялся – какого черта он встрял в такое дело? Целый вечер в среду и весь день в четверг он не мог избавиться от комка в горле и сухости во рту. По здравом размышлении их затея казалась просто абсурдной. Никто из них не знал ничего о банках, и единственным, кто имел опыт в преступных делах, был Хэнратти, но его уровень был куда ниже, чем у Вилли Саттона. Хэнратти до сих пор промышлял заурядным воровством, но его уже трижды ловили, и пятнадцать из последних двадцати трех лет своей жалкой жизни он провел за решеткой. И вот они собрались здесь: пилот без лицензии, три бывших солдата и вор-неудачник – в надежде заполучить миллион долларов чистоганом без единого выстрела. О чем тут говорить?

Три обстоятельства удерживали его от того, чтобы выйти из игры. Первое: Харгит и Бараклоу, как ни странно, казалось, знают, что делают. План ограбления выглядел вполне реальным, бегство обставлено со всей возможной изобретательностью, и майор настолько не сомневался в себе, что заражал уверенностью и остальных. Когда он говорил, что дело выгорит, нельзя было ему не верить: тут срабатывало и обаяние, и то, что Уолкер знал о его военных заслугах. Харгит проводил сложнейшие операции с неизменным успехом и, как правило, без особых потерь. Второе: если Уолкер попытается сейчас пойти на попятную, его, скорее всего, просто убьют – не могут же они оставить его на свободе при том, что он в курсе всех подробностей. Никто вслух не произносил ничего похожего на угрозы, но ситуация была слишком очевидной: отказавшись участвовать в операции, он подвергал свою жизнь еще большей опасности.

И третье: у него просто не было выбора. Он хотел денег – ему причиталось десять процентов, если дело выгорит, а это составляло около сотни тысяч долларов. С такими деньгами в правильно выбранной южноамериканской стране он купит молчание всех, кого нужно, обзаведется лицензией и всеми нужными документами, приобретет пару-тройку надежных самолетов и организует рабочую международную аэролинию. В каком-то смысле, как он с удивлением понял, его амбиции не так уж сильно отличались от амбиций майора. Каждый из них хотел денег не для себя лично, а для того, чтобы с их помощью найти себе дело.

В результате Уолкер пришел к выводу, что это его последний шанс ухватить удачу за хвост, и, несмотря на все свои панические размышления, решил идти до конца.

* * *

В четверг вечером – за девятнадцать часов до срока – майор собрал всех в отделанной панелями передней комнате для того, чтобы поднять дух своих "бойцов" перед началом операции. Уолкер, уже сумевший взять себя в руки, уселся на один из стульев и достал пачку сигарет из нарукавного кармана своей кожаной летной куртки. У него слегка побаливала царапина на подбородке – руки дрожали во время утреннего бритья – и дырка в зубе давала о себе знать, но в остальном он чувствовал себя на удивление хорошо: настороженный, готовый к действию, уверенный в себе и собранный, как футболист, ожидающий таранного удара соперника, но решивший удержаться на ногах во что бы то ни стало.

Закурив, он наблюдал, как майор расстегивает большой коричневый чехол и достает оружие, которым им придется воспользоваться.

– Винтовки их припугнут. Нам и надо, чтобы они боялись. Бараклоу и Хэнратти с винтовками войдут через переднюю дверь и заставят всех в зале вести себя тихо. Барт и я возьмем на себя охранников фургона; в руках у нас будут баллончики, поэтому в качестве оружия мы возьмем револьверы. Уолкер останется с машиной – ему оружие не нужно. Барт подкараулит охранников в заднем помещении банка, пока я не дам сигнал, и тогда, обогнув здание, вернется к машине. Я, как только мы управимся с охранниками, пройду в зал, а Стив Бараклоу, подойдет к перегородке с двумя вещмешками. Мы вдвоем набьем деньгами мешки, а Хэнратти останется у двери и будет держать всех в зале под прицелом. Есть вопросы?

Они уже обсуждали все это дюжину раз – сейчас все молчали. Уолкер видел, как толково майор распределил роли. Харгит рассудил, что самые слабые звенья в цепи – Хэнратти и Уолкер, на том основании, что до сих пор не имел с ними дела в боевой обстановке. Поэтому он оставил Уолкера в машине, где тот не мог наломать дров, а Хэнратти поставил в пару с Бараклоу, чтобы он ни на миг не оставался один. Сам Харгит решил заняться охранниками в задней комнате банка, поскольку это была самая сложная часть операции, и взял в напарники Барта, ибо тот имел столь же большой опыт боев в джунглях, как и сам майор. Этим двоим не составит труда управиться и с большим числом таких пентюхов, как эти провинциалы-охранники, никогда не нюхавшие пороху.