Неуловимый Вальтер - [20]

— Я, как видите, отличаюсь от тех людей, которыми вы командуете... или подчиняетесь...

— Очень отличаетесь. Оставляю вас! — Вальтер встал, рассматривая пропуск. — Хорошо бы получить один незаполненный.

— Разве я что-нибудь не так сделал?

— Так, господин председатель. Спасибо вам! И хотелось, чтобы вы обо мне никому не говорили.

— Предупреждение излишне!

За Вальтером тихо закрылась дверь. Он неслышно стал спускаться по лестнице, посматривая вокруг, нет ли на этажах шпиков. Везде было тихо и пусто. У парадных дверей он остановился, переложил пропуск во внутренний карман пиджака и вышел на пустую улицу. Какое-то мгновение постоял, осмотрелся по сторонам и решил избегать центральных улиц. По дороге на конспиративную квартиру Вальтер часто останавливался, прислушиваясь, не слышно ли чьих-либо шагов. Он избегал встреч с прохожими, погружаясь в полутьму маленьких улочек, вымощенных булыжником.

Незамеченным проник он в свою квартиру, одетый, растянулся на убранной постели и тяжело вздохнул. Он был расстроен, что не встретился с Мехо, служащим табачной фабрики. Когда он встал, чтобы постелить кровать и забраться под одеяло, то подумал, что нужно кого-нибудь из ближайших помощников, Путника или Йоцу, направить на табачную фабрику.

На другой день Йоцо получил инструктаж и пошел на выполнение важного задания.

НЕОЖИДАННЫЙ ОТЪЕЗД МОЛНИИ

Тщательно выбритый, с едва заметным порезом на левой щеке, Молния пришел на встречу. Тяжело и громко вздохнув, он сразу начал разговор с Вальтером:

— Я все же кое-что успел сделать. Но нелегко дается...

— Разумеется, — поддержал его Вальтер. — Все же ты имеешь преимущество в отношении остальных...

— Не сказал бы. — Молния хотел обратить внимание на различные трудности, с которыми ему приходится сталкиваться.

— Но тем легче узнавать секреты. Ты постоянно в окружении самых отъявленных фашистов.

— Именно я-то и не имею особых преимуществ. К тому же меня переводят.

— Куда?

— На новую должность. В Загреб.

Вальтер, не скрывая своего удивления, тотчас же поднялся и стал ходить, обдумывая, что сказать. А Молния продолжал:

— Не знаю, почему меня переводят. Правда, обосновывают это тем, что я заслуживаю более ответственную должность. А ответственная ли — это вопрос. Агент есть агент, он везде должен все пронюхивать — в Сараеве или Загребе.

— Значит, вопрос решенный? — спросил Вальтер.

— Послезавтра должен отправляться.

— Можем ли мы это отложить или сорвать вовсе?

— Это бесполезно, — сказал Молния.

— Мне кажется, извини, что ты сам хочешь ехать. Может быть, ты испугался?

— Я ничего не делал для того, чтобы меня переводили, — оправдывался Молния.

— Значит, от сотрудничества не отказываешься?

— Оно будет невозможным, когда я уеду, слишком большое расстояние.

— Это не помеха, Молния. Ты, я надеюсь, хорошо знаешь, что мы, коммунисты, имеем опорные пункты по всей Югославии. Мы найдем способ для сотрудничества с тобой и там.

— Вы будете приезжать в Загреб?

— Ни в коем случае. Постараюсь, чтобы товарищи из Загреба вышли на связь с тобой.

Чтобы скрыть свое настроение, Молния ударил ногой о сиденье кресла. Вальтер заметил, что агент ведет себя неестественно, и быстро перевел разговор на другую тему:

— Что ты сделал после нашего последнего разговора?

— Я собрал данные об Эбнере. Он очень скрытный, имеет узкий круг друзей.

Молния назвал несколько имен и вопросительно посмотрел на Вальтера, оценивая, доволен ли он.

— Ты наблюдателен, Молния, — похвалил Вальтер.

— Это особенность всех работников тайной полиции, — заметил Молния.

— Стало быть, долголетняя привычка, — улыбнулся Вальтер.

— Привычка, — признался Молния. — Я уже прошел через ад. А какие еще меня ждут испытания, знает один бог.

Вальтер пристально посмотрел на Молнию. Очевидно, он не мог решить, действительно ли искренен Молния до конца, находясь в таком незавидном положении. А время не позволяло проверить все это.

— Назовите имена приятелей Эбнера, — попросил Вальтер.

Молния вновь повторил сказанное и упомянул одного священника. Вальтер вспомнил, что получал сведения от одного из сотрудников о священнике из католического монастыря, не одобрявшем усташско-немецких зверств над невинными людьми.

«Но в то же время он поддерживает связь с Эбнером, — подумал Вальтер. — Каковы эти отношения? Кроме религии они, вероятно, обсуждают и политические вопросы».

Молния подождал, пока Вальтер откроет закрытое руками лицо, и спросил:

— Забот много?

— Я раздумываю.

— О чем?

— Ты любопытен. Да ладно, скажу... Думаю, насколько полезны эти сведения об Эбнере и его дружках.

— И что?

— Сейчас не могу оценить. А ты, Молния, уезжаешь и не сможешь узнать, какова твоя помощь.

— Мне радоваться похвале?

— За некоторые данные ты ее заслужил. Только должен их подтвердить.

— Как? Когда покину Сараево?

— На спокойную жизнь не рассчитывай, независимо от того, куда повернешь.

— Вы намекаете на мою верность? Не стоит так неосторожно...

— Ты начинаешь меня учить.

— Извините, — ответил Молния.

— Кое-что ты запомни... — Вальтер вытащил зажигалку и стал перебрасывать ее из руки в руку. — Если там, в Загребе, к тебе подойдет мужчина или женщина, все равно кто, и скажет: «Я от Вальтера», то ты вступай в разговор, а затем включайся в подпольную работу.