Неуловимый убийца - [7]

– Бедный ты мой недотепа, – лишь пролепетала она. – Это же какое-то безумие!

– Еще бы не безумие, я и сам понимал, что творю, – честно признался он, – но все равно был очень доволен. Ребятам сказал, что попросил родственников прислать деньжат, ну и отдал эти проклятые шестьдесят пять фунтов. У меня оставалось еще тридцать пять, и никто от этого ничуть не пострадал, наше замечательное правительство бросает на ветер миллионы, и моя жалкая сотня – это пшик, ничто.

– А начальники твои… они ничего не заметили?

– Они-то пет. Но лучше бы заметили они, чем кое-кто другой. Был в нашем отделе один клерк, Гарнетт его фамилия, он все просек, но не стал меня выдавать.

Далси посмотрела на него с недоумением.

– Как-то вечерком он отвел меня в сторонку и заявил, что ему необходимо поговорить со мной в приватной обстановке. Короче, он сразу понял, что никаких денег я из дома не получал, поскольку он отвечает за почту, а в последние две недели на мое имя не приходило никаких писем. Потом этому гаду не лень было перерыть все папки, ну и в конце концов он докопался до листка с фальшивыми цифрами. Он вынул его и забрал себе.

– Но раз он ничего никому не сказал, зачем ему тогда этот листок?

– Сейчас узнаешь. Он спросил, сколько я могу заплатить ему за молчание. Я, разумеется, стал божиться, что у меня нет ни пенни. А этот проныра сказал, что он все разузнал: по его сведениям, у меня на руках должно быть еще тридцать пять фунтов. Если я готов платить, листок остается у него, а если нет, тогда он обязан доложить кому следует.

Далси вся похолодела, но усилием воли отогнала охвативший ее страх.

– Но ты же мог сказать, что сам доложишь куда следует о его вымогательстве.

– Чтобы доказать факт шантажа, я вынужден был бы рассказать и о своем мошенничестве. Расправившись с ним, я бы и сам угодил в капкан.

– Действительно. Я как-то об этом не подумала… Ну и как же ты поступил?

– Известное дело как. Отдал ему деньги. А что мне оставалось? Больше он меня не трогал, но как только стало известно, что меня отправляют на гражданку, явился снова. Он, понимаешь ли, слышал, что я пролил кровь за родину, и за этот подвиг мне полагается щедрая награда. А он как раз здорово поиздержался и с удовольствием примет от меня подарок.

– Ах, Фрэнк! Это же чудовищно!

– Я попытался от него отделаться, но не тут-то было. Очень скоро я сообразил, что меня могут отправить не домой, а на пару лет упечь в тюрьму. Что мне было делать? Я снова от него откупился.

– Но чем ты мог откупиться? Тебе же еще тогда не выдали ни подъемных, ни наградных?

– Этот тип все продумал. Накануне моего отъезда мы пошли к нашему с ним начальству, к главному дивизионному казначею, и я написал официальное заявление: прошу выплатить полагающиеся мне деньги мистеру Гарнетту. По ходу дела сочинил историю про долги, что мне нужно с кем-то там расплатиться, и мистер Гарнетт обещал оказать мне любезность. Не думаю, что наш главный мне поверил.

– Почему?

– Он потом снова меня вызвал, попозже, и спросил, точно ли я хочу отказаться от денег, и не требуется ли мне его помощь. Я заверил его, что все нормально, и он, помнится, посмотрел на меня с большим подозрением и сказал: «Ну, вам виднее».

– Так вот почему ты был такой мрачный и нервный – тогда на вокзале! Ах, Фрэнк, представляю, как тебе было горько и обидно!

– Ах, Далси, это я еще как-нибудь бы пережил. Ладно бы речь шла только о тех деньгах. Но я знал, что он от меня не отцепится. Он вскоре тоже должен был демобилизоваться. То есть снова здорово – найдет меня и снова будет доить до тех пор, пока я его не прикончу. Если честно, я уже и об этом подумывал. Слава богу, хватило ума хоть этой глупости не сделать, не пачкать руки кровью.

Слава богу, мысленно согласилась Далси, но это ничуть не облегчало отчаянья, охватившего ее. Однако она боялась хоть словом выдать свой ужас.

– Я не понимаю, как он может снова тебя подловить, – сказала она. – В конце концов этот листок потеряет силу, за давностью.

– Финансовые преступления не прощаются за давностью. До тех пор пока существует армейское казначейство, они имеют право упечь меня за решетку.

– Но теперь и сам он окажется в двусмысленном положении. Ему ведь тоже нужно будет объяснять властям, откуда у него этот листок, это же официальный документ, а не личное письмо. И потом, если он раскрыл обман, когда вы были еще в Италии, то почему сразу не написал рапорт в соответствующие инстанции? Я понимаю, что ты тогда был в его власти, но теперь – что он может сделать с тобой здесь, в Англии?

– Погоди, ты еще не все знаешь. Раз уж я начал, позволь мне высказаться до конца. Если ты еще в состоянии слушать все эти мерзости.

– Фрэнк, миленький, не говори так, прошу тебя.

– В общем, оставил я ему почти все свои денежки и поехал домой. И первым светлым событием за долгое время была встреча с тобой. Ты спасла меня, устроила к доктору Берту, все было бы отлично, если бы не Гарнетт. Я каждый день с ужасом ждал его появления. Но чуть больше месяца назад узнал чудесную новость и решил, что отныне я свободен.

Далси тут же вспомнила, как Фрэнк внезапно преобразился, будто с плеч его свалилась тяжкая ноша. Она слушала почти не дыша.