Неуловимый - [37]

— Птенчик улетел, а?

— Что вы говорите?

Я не знал, что ответить на такой вопрос.

— Тут есть и другие дамы, которые не отказались бы погулять с вами в такое прекрасное утро! — воскликнула Фифи тем же задорным, слегка насмешливым тоном: — Или, Профессор, они недостойны вашего внимания.

— О, напротив! — смущенно возразил я. — Сейчас я спущусь.

По пути я лихорадочно прикидывал, как поступить. Фифи меня просто спровоцировала и, хотя мне вообще ни с кем не хотелось гулять этим утром, отказать я уже не мог.

— Доброе утро! — глупо сказал я, подойдя к ней, и протянул руку, как будто мы не виделись целый месяц.

— Утро великолепное! — отозвалась она, так энергично пожимая мне руку, что я с удивлением взглянул на ее узкую сильную ладонь. — Вчера еще лежал снег, а сегодня — такое солнце!

День в самом деле обещал быть прекрасным. Небо было прозрачно-голубым, солнце светило по-весеннему ярко.

— Грех спать в такую погоду допоздна! — продолжала Фифи. — Ваша приятельница уже давно умчалась, другие тоже, только вы нежитесь в постели. Вы и к завтраку не выходили, да?

— А Леля? Она завтракала?

— Конечно. Так как — пойдем погуляем или вы отправитесь ее искать? Если вам не но душе моя компания, считайте себя свободным.

— Напротив, — уже с большим энтузиазмом произнес я. — Но не будет ли ревновать ваш приятель?

— Мой приятель покинул меня. Обманул, что поедет в окружной центр на станцию техобслуживания. Если бы он ехал туда, он взял бы меня с собой.

Только теперь я заметил, что «опеля» нет на месте.

— Не думаю, что он вас обманул. Станции техобслуживания — весьма неприятные заведения. Никто не знает, сколько времени потребует даже самый незначительный ремонт.

— То же самое сказал и он, и я притворяюсь, что верю вам.

Мы уже поднимались по тропинке к хребту. Фифи была худенькой и на вид хрупкой и нежной, но преодолевала крутизну с легкостью, которой даже я позавидовал. Когда наверху мы остановились, я заметил, что она ничуть не запыхалась.

— А теперь куда? — спросил я.

Мы находились в том месте, откуда обычно начинались маршруты наших прогулок: на запад — к вековому буковому лесу, на восток — по лугам над селом, а на север шла тропинка, по которой однажды после долгой ходьбы вдоль быстрого ручья мы с Лелей добрались до заброшенного туристского приюта.

— Мне все равно, — сказала Фифи, — но давайте выберем самую легкую и приятную дорогу, тем более, что до обеда у нас не так уж много времени.

— Тогда к лесу?

Она кивнула, но я, поколебавшись, изменил свое решение:

— Давайте лучше к лугам. Если повезет, наберем шампиньонов.

В эту пору невозможно найти грибы, но мне хотелось на обратном пути пройти через село. Поэтому я быстро и решительно зашагал вперед, но уже метров через сто Фифи сделала мне замечание:

— Я, Профессор, не занимаюсь спортивной ходьбой, и, если вам неприятна моя компания, вы спокойно можете меня оставить.

Разумеется, она была права, и, хотя внутри у меня кипело, я постарался возразить как можно любезнее:

— Напротив, мне очень нравится ваша компания, и, если нужно, мы будем ползти, как улитки. Хотя мне кажется, что вы выносливы, как коза.

Это сравнение вырвалось у меня совсем невольно, наверное, под впечатлением, которое произвела на меня Фифи прошедшей ночью, когда влезла в слою комнату через окно. Она удивленно взглянула на меня:

— Интересно — почему как коза? Как это понимать — как комплимент или как оскорбление?

И тогда, сам не знаю почему, я выпалил:

— Как комплимент! Я видел ночью, как вы скакали по выступу стены как пятнадцатилетняя девочка или, выражаясь образно, как молодая козочка.

— Ночью? — Она театрально округлила глаза. — По выступу?

Начав говорить, я уже решил продолжать.

— Да, этой ночью. Ровно в два часа. Бармен вошел в дверь, а вы влезли через окно.

— Бармен? Какой бармен?

— Так я называю вашего приятеля — фармацевта. Я был в саду и случайно увидел, как вы возвращались в дом отдыха.

Фифи залилась звонким, нарочито искренним смехом, напомнившим мне смех актрис старого поколения, участвовавших в спектаклях, которые мне довелось видеть.

— Вы за нами следили? Как вам не стыдно!

— Я не следил. Это вышло случайно. Для чего мне за вами следить?

— Вот и я себя об этом спрашиваю. В этом доме отдыха каждый за кем-то следит. Вы не замечали? Из-за этих убийств все с ума посходили. А директор стал настоящим психопатом. Я же вовсе не собираюсь портить в театре свою репутацию. Два года назад в наш профком пришло анонимное письмо, в котором говорилось о моем якобы аморальном поведении в доме отдыха на море, потому что я позволила себе вернуться чуть позже десяти. В конце-то концов я — человек свободный, не так ли?

— Так, — согласился я виновато, словно был автором того анонимного письма.

— А вчера вечером мы были в гостях у корчмаря. — продолжала Фифи, хотя я ее не спрашивал, где они были и почему так поздно вернулись. — Он и его зять настолько милые люди, что просто невозможно было им отказать. Ну, и опоздали немножко. И вино, и жаркое у него великолепные. Вы, кажется, того же мнения?

— Да, великолепные.

У меня, есть приятель, который для выражения высшей похвалы всегда использует эпитет «грандиозный». А девушка, которая ожидала от меня письма, обожала слово «изумительный»: изумительный спектакль, изумительный фильм, изумительная книга.