Неугасимый огонь - [86]

— Александр! — возмутился Птолемей.

Царь посмотрел на Эвмена. Лицо того не выражало никаких чувств.

— А ты чего молчишь?

— Я тоже считаю, что финикийцу доверять нельзя, — спокойно ответил Эвмен, — он действительно слишком многим обязан Ранеферу. Как нам известно, он прежде промышлял пиратством, а несколько лет назад участвовал в налёте финикийцев на египетский флот в Тире, в союзе с покойным отцом Шинбаала. «Пурпурные» тогда были разгромлены, но их вожди сохранили жизни и титулы. Слишком большой долг вырос у Эли-Баала перед египтянами. Он скажет все, что велит ему Ранефер. Я считаю… Прости, царь, я все ещё не собрался с мыслями. Позволь рассуждать вслух?

— Продолжай.

— Они обвиняют Филоту. Допустим, лгут. Допустим, все это подстроено, чтобы ослабить нас, но при этом большой войны избежать. В этом случае перекладывание вины на чужие плечи означает, что они не чувствуют себя достаточно уверенно, чтобы открыто объявить: «Мы в своём праве сильного, что хотим, то и делаем, а вы утритесь». Но несмотря на их успех в этом происшествии на Родосе…

— В бойне на Родосе, — недовольно поправил Пердикка.

— В бойне, — согласился Эвмен и продолжил, — какая-то тут странная логика. С одной стороны они наносят удар вовсе не исподтишка, дают возможность Филоте встретить их лицом к лицу. Никто ведь не мог предполагать, что боги отдадут победу им.

— Почему не мог? — возразил Птолемей, — Мерит… Ты же сам был свидетелем. А Ранефер из того же теста. Что, если он все предвидел?

— Может быть, — кивнул Эвмен, — вот только говорила она столь сумбурно, что я почти ничего не понял. И вообще, все эти прорицания… Я бы поостерёгся бездумно им доверять. Сколько было случаев, когда слова пифии истолковывали неверно.

— Хватит о богах и прорицаниях, — раздражённо бросил Александр, — говори о деле, Эвмен.

— Прости, царь. Так вот, про логику. Повторюсь, я считаю, что никто не мог быть уверенным в победе. И потому нам надо обратить пристальное внимание на письмо Аристомена.

— На чьё письмо? — переспросил Пердикка.

— Аристомена, — сказал Александр, — это один из катаскопов, он попал в плен на Пустоши, но нашёл способ дать знать о себе. И не только о себе.

— Аристомен указывает на опасность, исходящую от Анхнофрет.

Пердикка, Кен и Полиперхонт вытаращились на кардийца. Только Птолемей не удивился. Он был посвящён в это дело.

— Запасной план? — спокойно спросил Александр.

— Не обязательно. Что мешает ударить сразу двумя руками?

— Но все эти обмены зодчими и философами…

— Чтобы ослабить нашу бдительность.

— Опасность, исходящую от… — пробормотал Пердикка, — какую опасность?

— Разведчик пишет, что наша посланница увлекается отправкой душ к Харону. Немало преуспела в этом, — усмехнулся царь, — и, кстати, его слова находят подтверждение.

— Так что же это… — пробормотал Пердикка, — ты знал, кто она, царь?

— Разумеется, — усмехнулся Александр.

— И ты так… спокойно общался с ней?

— Эти игры, Пердикка, — сказал царь, — поинтереснее твоих легкомысленных ставок на бойцов.

Он снова перевёл взгляд на секретаря.

— Ты, Эвмен, все переживал за логику, но так и не сказал, что тебя смущает.

— Смущает то, что при всём при этом они спокойно отдались в наши руки, — сказал Эвмен, — в полном и весьма высокородном составе. Перебить свиту — пустяк. Их впятеро меньше.

— Ранефер не мог рискнуть жизнью… — начал было Птолемей, но не договорил.

— Жизнью царицы? — усмехнулся Кен, — за неё больше всех переживаешь?

Птолемей покраснел.

— Кобель… — еле слышно процедил Пердикка, бросив на Лагида неприязненный взгляд.

— Он её любит, — пробормотал Птолемей.

— Есть в этой любви что-то нездоровое… — сказал Александр, глядя в пустоту.

Повисла долгая пауза.

Александр обдумывал слова Эвмена. Сейчас кардиец довольно гладко подводил к тому, что виновны египтяне, но час назад говорил совсем другое.

Неарх привёл с собой нескольких очевидцев боя из числа младших командиров. Во все время их рассказа царя трясло, словно в ознобе. Когда они поведали про Теру, Эвмен сказал:

— Вот и причина.

— Что? О чём ты говоришь? — спросил Пердикка.

— Критяне наверняка обратились к Ранеферу за помощью. Дабы он отомстил нам за разорение острова. Вот он и пришёл к Родосу с флотом. Преследовал Филоту.

— Как они узнали? — пробормотал Кен.

— У них везде глаза и уши, — мрачно бросил царь, — какого купца из «пурпурных» не тряхни, окажется, что он стучит на собратьев в Дом Маат.

— Какие дела могут быть у египтян с Критом? — недоуменно поинтересовался Кен.

— Тутии говорил Пармениону, что Крит и Родос — их данники. Вот они их и защищают. От нас, — ответил Эвмен.

— Откуда ты знаешь? — снова удивился Кен.

— Должность у него такая, все про всех знать, — рассеянно сказал Александр.

Он совсем запутался, но продолжал лихорадочно искать возможность обвинения египтян. В противном случае ситуация становилась просто неразрешимой. В руках Ранефера Филота. Друг детства. Его отец, Парменион, на совете не присутствовал, пытался утихомирить войско, взбудораженное мгновенно разлетевшимися новостями. Сейчас там, как водится, умножаются слухи, один другого невероятнее.

Ранефер и Неарх покинули Родос почти одновременно. Критянин торопился к Александру и потребовал ускорить погребение павших, вызвав недовольство и без того подавленных эллинов и македонян.