Неугасимый огонь - [78]

— Разбавленная тремя десятками поколений.

— Это не важно, Анхнофрет, не важно. Ты же знаешь, что Посвящённые не считают нашу с Ипи кровь разбавленной.

— Верно, доказательством того цвет ваших глаз, но ведь эллины никогда не блюли чистоту крови и, насколько я знаю, многие из них вообще считают македонян чужаками и варварами.

— Но не царский род. Да, они не сохраняют кровь, но я повторяю, это не важно.

— И что теперь? Мы расскажем это Тутимосе и Александру?

— Разумеется. Разве для того Владычица Истин открыла это знание нам, чтобы мы умолчали о нём? Маат послала мне видение ужасного события, сжавшего болью моё сердце, но она же вручила нам в руки возможность спасти наши отношения с эллинами, которые, несомненно, подвергнуться тяжкому испытанию по возвращении Ипи.

— Будем надеяться, что все обойдётся, — прошептала Анхнофрет.

* * *

Между тем состязание подходило к концу. Осталось всего четверо бойцов.

На песок стадиона вышел Диоксипп. Против него выступил атлет из числа беотийских гоплитов, отправившихся в поход с Александром по коринфскому союзному договору.

Противники начали кружить друг вокруг друга. Эвмен следил за ними, стоя у края стадиона. Кардиец сам участвовал в состязаниях, будучи известен, как опытный панкратиаст, отмеченный ещё царём Филиппом. Именно тогда, с победы в состязаниях юношей перед лицом великого македонянина и началась блестящая карьера царского секретаря.

Когда Эвмен готовился к нынешним Играм, он пригласил к себе в наставники знаменитого Сострата из Сикиона, по прозвищу «Пальчик». Сей уже немолодой муж был трёхкратным олимпиоником, однако достигнув славы, не смог разжиться богатством, совершенно разорился и, дабы свести концы с концами, подался в наёмники, хотя ему уже давно перевалило за пятьдесят. Так он и оказался среди воинов Александра. «Пальчиком» его прозвали за любовь к выкручиванию пальцев противника.

— Кранты беотийцу, — сказал Сострат.

Он стоял рядом с Эвменом, скрестив руки на груди.

— Погоди, смотри, как он проворно движется, — возразил кардиец.

Сострат лишь скептически покачал головой. Глядя на схватку со стороны, он никогда не ошибался. Вот и в этот раз вышло так, как он предсказывал. Диоксипп, едва найдя брешь в защите вёрткого беотийского атлета, впечатал ему кулак в надбровную дугу. У другого костяшки пальцев рассыпались бы в труху от такого удара, а убийце быков все нипочём. Даже не поморщился. Эллин рухнул на песок, кровь потекла из носа и ушей.

Эвмен дёрнул щекой.

— Бескровные Игры? — негромко произнесла Мерит-Ра.

Александр услышал её слова.

— Такое случается, царица. Это панкратион. Он редко обходится без смертей. Это меня не радует.

— Я рада, что твоё понимание справедливости Миропорядка Маат совпадает с моим, — сказала Мерит спокойно.

Пердикка, тоже слышавший разговор, усмехнулся. При чём тут какие-то миропорядки, когда войско уменьшилось ещё на одного человека? Этак совсем истает и, что обидно, не в бою.

— Диоксипп просто не рассчитал своих сил, — добавил Александр, — однако, если он искалечит твоего воина, царица, я сниму ему голову.

— А ты уверен, что искалечить Абуусера ему по силам? — без улыбки поинтересовалась Мерит-Ра.

— Ты видела, какой он боец и как уложил быка.

— Да, я видела…

Она повернула голову к стадиону и Александр поморщился: золотые чешуйки, отделанные лазуритом, составлявшие головной убор Мерит-Ра, засверкали на солнце и на мгновение ослепили царя.

Мерит некоторое время молчала, разглядывая торжествующего Диоксиппа. Потом произнесла:

— Я ставлю на Абуусера хека золота.

Македонские военачальники воодушевились и принялись делать ставки на Диоксиппа. Мерит тоже пришлось значительно увеличить изначальную ставку. В результате на кону оказалось тридцать талантов.

Птолемей под неодобрительный ропот товарищей поставил талант на египтянина.

Пердикка подскочил к Лагиду. Наклонился к уху и зашептал:

— Ты что-то знаешь про этого Абу… засера?

— Мне рассказывали кое-что о нём.

— Он правда столь силен?

— Разве не видишь? Он победил всех среди старших мужей. Остался лишь Диоксипп. Разве это не говорит о его силе?

— Не, тут все понятно, но Диоксиппа никто не может победить.

— Мне в Бехдете рассказали одну историю. Как-то Дом Маат решил, что некий ассирийский царь слишком зажился на свете, и послал воина, дабы тот познакомил его с Перевозчиком, но так, чтобы на Египет не подумали.

Птолемей замолчал.

— И дальше что? — спросил Пердикка.

— Что? А, да… Помер царь. От болезни. Внезапно так заболел…

— При чём тут это?

— Да просто когда я имя этого Абуусера услышал, вспомнил ту историю. Короче, я на него ставлю. Царя того, видишь ли, охраняли хорошо…

Эвмен подошёл к Диоксиппу.

— Почтенный, зачем ты убил беотийца?

— Вон, посмотри на него, — Диоксипп качнул головой в сторону египтянина, — уклоняется, защищается, и наносит два-три удара за весь бой. Явно не в полную силу бьёт. И не поймёшь, действительно смазывает, или играет. Никого не убил, не искалечил. Не нравится он мне. Нужно было припугнуть.

— Это ты, значит, так его припугнул?

— Ага.

— Что-то мне подсказывает, что он не испугался, — процедил Эвмен, — берегись его, Диоксипп. Этот египтянин не прост.