Неугасимый огонь - [108]

Но если взглянуть с другой стороны, то можно ли считать Ашшур врагом Египта теперь, когда царство Митанни повержено? Разве сам Энил не воевал с македонянами (пусть лишь на словах, ибо его корабли ни разу не столкнулись с флотом Александра), разве он не присягнул их царю, когда тот разгромил войско прежнего господина Энила?

Н-да, весьма любопытно.

Энил приказал принести ему царское облачение, подать колесницу и выехал навстречу послам.

К воротам Гебала приближался небольшой караван — шесть четырёхколёсных повозок, каждую из которых тянула четвёрка волов. Их сопровождало несколько десятков пеших слуг. В голове и хвосте колонны шагом ехали две дюжины верховых, облачённых в чешую, состоящую из бронзовых пластин в форме трёхлучевых знаков Шамаша[110]. Бедняги вынуждены париться в доспехах, а между тем жара совсем не осенняя. Бремя телохранителя высокородной особы, что тут поделать. Хоть шлемы, яйцевидные, с небольшим заострением на макушке, заменили головными повязками из скрученной ткани, и то ладно.

Энил удивился посадке всадников. Она была точно такой же, какая принята во всём мире, но там, в будущем. А здесь местные, если им доводилось ехать верхом, сидели едва не на конской заднице.

Процессия приблизилась, и из одного из возков вышел важный вельможа. Он был одет в канди — длиннополую рубаху с короткими рукавами, тёмно-красную, отделанную яблочно-зелёными полосами и чеканными золотыми пластинками. Поверх накинута широкая, в две раскрытые ладони пурпурная перевязь с длинной бахромой. На голове красная войлочная шапка. Длинные иссиня-чёрные волосы и борода, спускающаяся до середины груди, тщательно завиты и украшены вплетёнными золотыми колечками.

— Приветствую тебя в Гебале, высокородный Иштартубал! — обратился к ассирийцу Энил.

Посол почтительно поклонился.

— Действительно ли боги оказали мне милость, позволив лицезреть царственного Энила, достойнейшего из достойных? — ответил на языке ханаанеев ассириец.

— Именно так. В настоящее время я зовусь так же именем Аменеммаат.

Посол поклонился ещё раз, а когда выпрямился, сказал:

— Ты ошибся, царственный Аменеммат. Моё имя не Иштартубал, я лишь его скромный помощник Ишме-Даган.

— Вот как? — удивился царь, — где же тогда сам посланник сильномогучего Ашшура?

— Первый военачальник и жрец часто избирает пути, непостижимые для нас, недостойных. Мы лишь исполняем его наказ и путешествуем, как нам предписано. Осмелюсь предположить, что высокородный Иштартубал не появится в Гебале.

— Что ж, я немало огорчён от того, что не смог лично приветить высокородного посланника, — искренне расстроился Энил, — для тебя же, достойнейший Ишме-Даган, и твоих спутников подготовлены четыре надёжных судна, которые быстро доставят вас к намеченной цели. А пока отдохните с дороги и будьте моими гостями.

Энил не скрывал своего разочарования, тем сильнее его теперь интриговала личность таинственного посла.

«Вот ведь змей… И что же такое поведение может значить?»

Долина Оронта, к северо-востоку от Угарита

Осенний порывистый западный ветер порождал волны, бегущие навстречу восходящему солнцу, отчего казалось, что Священная река течёт в обратном направлении, беря своё начало в безбрежном море. Здесь, в низовьях, она была судоходна, но морские корабли «пурпурных» сюда редко заходили. Прибывшие морем купцы пересаживались в устье реки на повозки, запряжённые волами, и дальше ехали посуху.

Накатанная за столетия дорога шла вдоль берега реки, долина которой пролегала у подножия заросших драгоценным кедром Ливанских гор и была весьма удобна для путешествий.

Вот и сейчас по ней неспешно ползла внушительная процессия, по своему виду очень похожая на ту, что почти в это же самое время прибыла в Гебал, только в несколько раз больше. Здесь было около двух дюжин больших повозок, запряжённых парами и четвёрками волов. Рядом, как и в ассирийском посольстве, шли пешие люди, не слишком обременённые одеждой, вероятно, рабы. Некоторые вели ослов, навьюченных разнообразным скарбом. Несколько повозок были двухколёсными, без высоких бортов и крыши. На них сидели по пять-шесть человек, одетых гораздо лучше, чем пешие слуги. По виду они мало отличались от ассирийцев.

Борта некоторых повозок окрашены лазурью и отделаны искусной резьбой, изображающей крылатых быков и сиррушей[111]. Имелась и крыша, превращающая двуосные колесницы в настоящие передвижные дома. На козлах сидели клюющие носом возницы. Сколько человек ехало внутри, сказать невозможно — окошки задёрнуты занавесками, но даже если сосчитать только тех, кто на виду, цифра получалась внушительная — не менее трёх сотен человек.

Мерно поскрипывали колеса, позвякивали колокольчики волов, изредка щёлкали бичи погонщиков. Пешие зевали на ходу — процессия покинула Угарит едва рассвело, и ещё не сильно отдалилась от города, люди не успели проснуться. Места тут были довольно обжитые, с недавних пор охраняемые мицри, новыми хозяевами этих земель, которые изрядно поприжали разбойников, без которых не обходится ни один караванный тракт. Именно потому охранники, ехавшие в открытых повозках, не надели брони и бесстыдно дремали.