Неугасимые зарницы - [47]

Овчар передернул плечами, стукнул палкой о землю. Задиристый певец будто специально для него пропел:

Вы, музыки, грайте, грайте, а вы, люди, чуйте,

А вы, стары, идить до дому, молоды — ночуйте...

Овчар протиснулся вперед. Его увидел хозяин дома, подал знак рукой музыкантам, чтобы они перестали играть.

— Иой, дорогой сосед, можно ли так задерживаться! А я уже думал, что вас волки задрали, — сказал он весело, затем подошел к овчару, протянул ему чарку: — Скажите, Илько Федорович, до моих детей слово.

Овчар снял шляпу, пригладил седые волосы, поклонился молодым, взял чарку.

— Дети наши милые, усадьба Рошков и усадьба Шулупатых испокон века, с деда-прадеда стоят не размежеваны: ни жерди, ни палки между нашими усадьбами нет. И никто не помнит, чтобы у нас была когда-нибудь ссора за птицу или скотину. О нас говорят, что мы родственники, что мы одна семья. Так вот и слушайте меня, дети, как своего родственника. Желаю тебе, файный молодец, и тебе, красна девица, доброго здоровья и щастя на много лет. Любите друг друга верно и живите по правде. И пусть не испытаете на своем веку той бури, от которой люди гибнут в смертных омутах, как те овцы в водах...

Когда он выпил за молодых, хозяин пригласил его к столу. Музыканты снова начали было играть, но теперь их остановил овчар:

— У нас издавна говорят: если на свадьбу или на крестины заявится кто-то издалека — это к счастью. Имеем и мы такого красного гостя. Пусть же, люди, и он молвит слово.

Касьян Маркович и в мыслях не держал, что здесь, в горах, ему придется произносить речи.

Усталость словно водой смыло. Взял из рук хозяина чарку и тихо сказал.

— Дорогие товарищи! Я действительно приехал к вам издалека. Я живу на Донбассе. Но в наших краях такие же, как и у вас, приметы, одинаковые с вами мечты и одна мера человеческому счастью. Ничто нас не рознит, ничто не разделяет. Разрешите и мне поклониться молодой чете, новой семье, и от чистого сердца пожелать им безграничного, как наши степи, и долговечного, как ваши горы, счастья.

Слова Касьяна Марковича пришлись людям по душе. Его усадили за стол.

Заиграла музыка, снова закружили танцоры. После второй чарки Тернюк уже не чувствовал себя стесненным и стал рассматривать сидевших за столом людей. Вдруг увидел попутчицу-агронома, улыбнулся ей. Но поговорить не успел. Пришли новые гости — группа лесорубов, пришли прямо с работы.

Один из них, уже в летах, но еще по-молодому крепкий и статный, увидев агронома, на мгновение замер, потом ойкнул, качнулся вперед. Женщина встала, подбежала к нему.

Музыканты прекратили игру.

— Добрый вечер, Юстынько!..

— Вечер добрый, Иванку!..

И ни слова больше.

За столом стало так тихо, что даже слышно было, как шумит по камням под горой речка.

— Извините меня! — лесоруб снял шляпу, поклонился молодым. — Счастья вам...

Хозяин подал чарки лесорубам.

Иванко выпил, тряхнул покрытой инеем буйной шевелюрой:

— Играйте, музыканты! Пусть и мы с Юстынькой потанцуем в паре.

Первым загудел бубен. Потом запела скрипка. Вслед за ними рассыпали свое звонкое монисто цимбалы. Кто-то запел и высказал песней то, о чем все, кроме Касьяна Марковича, давным-давно знали:

Ой, Иване, Иваночку, Иване-крышталю,

Это верно кажуть люди, що я тебя люблю.

Свадебный шум снова вошел в силу.

Тернюк решил: пора возвращаться «домой». Его не задерживали: каждый человек сам знает, где ему надлежит быть.

Старый овчар пошел его провожать.

Какое-то время шли молча. Вечер был тихий, теплый.

— Видно, вы уже где-то встречались с нашей Юстинкой? — заговорил первым овчар.

— Ехали сегодня в одном автобусе.

— Она уже не живет в Верхнем Быстром. Где-то далеко теперь. Наверное, говорила?

— Говорила. Под Херсоном агрономом работает.

— Так, так, около земли ходит. Хороших урожаев, говорят, добивается, славы, говорят, нажила... А вот на личное счастье не заколосилось у Юстины.

— Почему же? Говорила, что имеет мужа.

— То так, имеет... Когда не светит солнце, то и пасмурному дню рад. А видели, как она встретилась с лесорубом Иванком? Ото ее судьба, да не судилось. Они, бедняжки, еще и до сих пор люблятся, хотя уже лет двадцать угасло, как их разлучили... Вы меня не спрашивайте, как это случилось. Я не способен пояснить. Они, может, и сами не понимают того. Оно, видите ли, все воды от родника начинаются, только одни вместе в озеро текут, а другие порознь ручейками по камням скачут. Их судьбы в разные стороны разбежались. А теперь уже поздно что-нибудь менять, хотя Иванко и поныне одиноким ходит...

Подошли к реке, где была кладка.

На том берегу маячили две фигуры.

— То ваши дети ожидают своего отца, — сказал овчар. — Идите к ним, а я вернусь на гульбы. Только стерегитесь, чтоб горилка не толкнула вас в воду.

Когда Касьян Маркович ступил на противоположный берег, овчар крикнул:

— Доброй вам ночи! Отдыхайте себе спокойно. А завтра я буду идти мимо вас и укажу, как добираться до Синевира.

VI

Они шли между высоченных старых сосен, на которых, казалось, держится тусклый купол неба. Под ногами шелестела хвоя, потрескивали ломкие, сухие ветки.

Впереди быстро шагал проголодавшийся Олекса. Он молча освещал карманным фонариком след, который оставили они с Валей, когда шли встречать отца.