Неугасимые зарницы - [39]

Прокоп Давыдович воспринял его слова как шутку. Олекса Тернюк искренне обрадовался желанию отца. Роман Иордан отнесся к намерению учителя предвзято: ему, опытному путешественнику, казалось, что для пожилого Касьяна Марковича дорога по горам может оказаться непосильной. Он не сказал об этом вслух, но учитель интуитивно угадал его опасение. Импульсивная и компанейская Люся в бурном восторге заявила: «Это же здорово!» — но, заметив на лице мужа кисловатую усмешку, примолкла. Валя, жена Олексы, почувствовала вдруг себя виноватой: как же это ни ей, ни Олексе не пришло до сих пор в голову пригласить отца в поход? Ведь он уже не раз в разговорах высказывал сожаление, что никогда не был в горах. Жене Касьяна Марковича Марине не очень-то хотелось отпускать мужа, но, защищая его престиж, она, когда присутствующие пожелали услышать ее мнение, сказала:

— Если человеку хочется, пусть идет...

Это и решило дело.

— Ну, сват, давайте выпьем за ваш поход, — сказал Шуляк и сердито стукнул своей рюмкой о рюмку Тернюка. — Хотя, откровенно говоря, я толком не пойму: для чего вам те горы?! Ну, когда уж вам так крайне хочется — идите, идите... Выпьем же!

Все выпили. Только Роман Иордан чокнулся со всеми рюмкой, подержал ее в руке и полную поставил на стол.

— Я перед походом никогда не пью, — сказал он. — И вам, Касьян Маркович, не следовало бы, если вы не передумали идти с нами.

Щуплый, небольшого роста, похожий на мальчишку Иордан раздражал захмелевшего хозяина нескрываемым стремлением уже здесь, за столом, взять руководство над завтрашними спутниками. Ну, над зятем — ладно: Олекса только что закончил медицинский институт, и Роман обещал устроить его к себе в клинику. А по какому праву он командует сватом? То, что Иордан хорошо оперирует своих пациентов, не причина для того, чтобы заноситься. Сват — заслуженный учитель, а он, Прокоп Шуляк, — старший электротехник всего санаторного комплекса, у него, можно сказать, в руках выключатель от здоровья сотен больных. Но ни он, ни сват не бравируют этим, не поучают, как себя держать за столом. Однако брать под защиту свата не стал. Только сердился, что тот, приехав погостить, надумал вдруг идти в горы. Хотя стоит ли осуждать его. Человек всю жизнь прожил в степи, по морю плавал, за облаками летал, а горной крутизны еще ни разу не изведал. А ведь к ним обоим уже приближается та невеселая пора, когда можно будет идти только вниз, а вверх — разве что глазами.

Сваты закурили, выбрались из-за стола, пошли в сад.

Вечерело. В курортном парке играла музыка. Неподалеку за деревьями прогромыхала электричка. Около пруда кто-то выстрелил из ракетницы, красный мигающий огонек долго змеился вверх, а потом так же долго падал в потускневшем небе.

— Оно, может, и не следовало бы мне идти в горы, — вздохнул Тернюк.

— Да чего там, сват. Следует. Если, говоришь, никогда не был в горах — следует.

— А и в самом деле не был. В войну мы, правда, перевалили через Судетские или Рудные горы, но ехали на машинах, к тому же ночью...

Они присели на лавочку, начали рассказывать друг другу боевые эпизоды, кто где воевал...

Вернулись в дом, когда уже совсем стемнело.

В просторной, ярко освещенной прихожей Иордан и Олекса упаковывали рюкзаки. Касьян Маркович пересчитал — пять. Значит, есть и для него!.. Значит, он все же идет в горы! Но, чтобы окончательно убедиться в этом, спросил:

— А где ж мой?

— Вон тот, — показал Олекса на рюкзак, стоявший в углу. — Подыми, не тяжеловат ли?

— Пусть будет как у всех. У меня еще хватит силенок.

— Будет, папа, как у всех. Иди отдыхай.

Марина при свете настольной лампы штопала шерстяные носки. Лицо было затемнено. «Это она специально выключила верхний свет, чтобы лицо не выдало, как ей не хочется отпускать меня в горы», — подумал Касьян Маркович.

Ему стало жаль жену. Он понимал ее настроение.

— Береги ноги и поясницу от сквозняков, — буркнула жена.

— Какие там сквозняки?

— Ну, от ветра... И ночами, смотри, не перемерзай...

Марине хотелось предостеречь мужа от всех опасностей. Она была недовольна его затеей. В его ли годах карабкаться в горы? К тому же всю зиму нездоровилось: то почки беспокоили, то травмированная еще в войну нога, то проклятый радикулит. Что поделаешь — годы... Марина их тоже на себе чувствует: пока взберется на четвертый этаж, сердце гудит как колокол. Муж, правда, на сердце не жалуется, но и оно отслужило у него уже полвека, об этом тоже не следует забывать...

Когда Касьян Маркович улегся в постель, в комнату вошел Олекса. Принес походную одежку и обувь.

Статный, плечистый, бородатый, он казался ему сказочным богатырем. И Касьян Маркович невольно почувствовал себя рядом с сыном совсем беспомощным. Вот о нем все заботятся, снаряжают, предостерегают, дают советы — как маленькому. Как маленькому?.. А может, как старому, на которого уже нельзя положиться?..

— Не переживай, сынок. Я не подведу...

— Знаю, папа. Через пять часов выходим. Не проспать бы.

— Не беспокойся. Я не просплю.

— Только не буди среди ночи, как бывало, — улыбнулся Олекса.

Это он вспомнил давнее. Во время летних каникул, в выходные дни они часто ездили с отцом на велосипедах к Днепру на рыбалку. Отец никогда не просыпал раннего клева. Поднимался почти среди ночи и тормошил его, спящего: «Подъем! Вставай, лежебока!» Боже, как не хотелось тогда вставать!..