Неугасимая лампада - [25]

Режим по отношению к нему был смягчен. Он единственный из ссыльных жил вместе с женой и не нес работ. Возможно, что помогали большие деньги, которые, высылались ему из Бразилии (на руки он их, конечно, не получал). Его жена работала в биосаду добровольно, ухаживая за гагачьими птенцами. Она встает в моей памяти, окруженная их пискливой толпой, а он – созерцающим эту идиллию, стоя в тени темной ели в белой широкополой шляпе, элегантнейшем пиджаке и безупречно отглаженных белых брюках.

Каких только неожиданностей, несуразностей, нелепостей ни встречалось на Соловках в те неустойные годы!

Научная работа соловецких каторжников не ограничивалась музеем и биосадом.

Одним из интереснейших персонажей каторги был 84-летний профессор Кривош-Неманич. Вся его долгая жизнь была сплошным, жадным и страстным накоплением всевозможных знаний. Родом серб, он знал около 30 языков, в том числе древне-египетский, древнеарийский и арамейский. Его переводы с древне-египетского печатались в специальных журналах. Изучил он, кроме того, ряд наук, которые многими берутся в кавычки: магию, хиромантию, систематику шифров. В этой последней он достиг больших знаний и успешно выполнял специальные работы по зашифровке и расшифровке еще при императорском правительстве. Пришедшие к власти большевики также воспользовались его знаниями в этой области. Я не знаю, добровольно или по принуждению он работал у них, но скоро стряслась беда. Он был арестован, вероятно, вследствие того, что слишком многое узнал, и получил 10 лет Соловков.

– Спасибо, – сказал всегда любезный и остроумный старик, – я предполагал умереть через 2-3 года, но теперь считаю себя обязанным дожить до 94 лет, выполняя предписание советского правительства.

На Соловки он попал с особым “паспортом”, предписывавшим предоставление ему сносных условий жизни, но и строжайшую слежку за ним, даже частичную изоляцию его от других каторжан.

Эйхманс, пораженный объемом и разнохарактерностью знаний проф. Кривоша, спросил его:

– А метеорологию вы знаете?

– Интересовался, – ответил тот, – кое-что помню…

– Назначаетесь заведующим метеорологической станцией.

Метеорологическая станция на Соловках была создана монахами и успешно обслуживала монастырскую навигацию и рыболовную флотилию. Но при разгроме монастыря советами она погибла. Кривош-Неманич восстановил ее и заново оборудовал. Живя при ней в отдельном доме, в сравнительно хороших условиях, он беспрерывно находился под наблюдением. Получая пропуск в кремль, он ходил туда в сопровождении сексота, которого, между прочим, великолепно знал.

Доклады проф. Кривоша в зале соловецкой библиотеки, которые он делал там на самые разнообразные научно-популярные темы, всегда собирали много слушателей. И не только из среды интеллигенции. Он был превосходным “легким” лектором, просто и занимательно излагавшим подчас сложные вопросы науки.

Но таинственный корень славы “тридцатиязычного” профессора крылся в ином – в его познаниях в области хиромантии. Говорили что он за несколько месяцев до расстрела предсказал “смерть от пули” первому властителю Соловков – Ногтеву. На мои вопросы об этом сам Кривош всегда отшучивался, не говоря ни да, ни нет. То, что он предрек автору этих строк (между прочим предстоящую эмиграцию и даже жизнь в Италии, о чем я не смел, конечно, и мечтать на Соловках), пока сбывается. Сам он к этой науке относился вдумчиво и серьезно, не впадая в крайний мистицизм.

Упомянув о Соловецкой библиотеке, я должен сказать несколько слов и о ней. К 1927 г. ее фонды превышали 30.000 томов. Их основой были книги, выделенные библиотекой Бутырской тюрьмы, но в 1925 г., во время бурного расцвета Соловецкой каторжной культуры, захватившего и начальника лагеря Эйхманса, он, по настояниям Когана, потребовал от НКВД присылки большого количества книг, и из Москвы прибыло несколько реквизированных частновладельческих и коммерческих библиотек. Цензура была возложена на того же Когана, но он, воспитанный еще в старых традициях революционного подполья, провел ее более чем поверхностно, выделив в особый закрытый фонд лишь несколько десятков томов, выдававшихся всё же по особому разрешению ВПЧ. Таким образом в Соловецкой библиотеке можно было получить книги, уже изъятые на материке: “Бесы” Достоевского, полное собрание статей К. Леонтьева, “Россию и Европу” Данилевского и др. Заведывал библиотекой бывший большевик и эмигрант царского времени Шеллер-Михайлов (Михайлов] – партийная кличка), по прозванию “Соперник Ленина”, вероятно, первый из уклонистов. Вернувшись после февраля 1917 г. из Лондона в Россию и состоя членом РСДРП (б), он “разошелся во взглядах” по какому-то вопросу ни с кем иным, как с Лениным, и основал “свою партию”, в которую завербовал пять или шесть человек. Финал ясен. Все члены этой “партии” были арестованы и сосланы, но несчастье преследовало незадачливого “Соперника Ленина” и дальше. ГПУ не признало реальной его “партию” и направило его не к “политическим” – членам соц. партий, жившим в прекрасных условиях в Савватьевском скиту, а на общее каторжное положение, как каэра.