Неудержимая. Моя жизнь - [79]

Много месяцев спустя, когда НБА была накануне локаута, Саша рассматривал несколько интересных с финансовой точки зрения предложений, которые он получил из-за границы. Я никогда не думала, что он может их принять, пока в один прекрасный день он не сообщил мне об этом. Он подписал контракт с турецким клубом. Так что прощай Хабокен, здравствуй Ешилькёй! Еще один город, о котором я ничего не знала. Сначала я боролась с самой мыслью об этом, а потом мне пришлось столкнуться с реальностью.

Теперь мы месяцами находились вдали друг от друга, и у меня появилось время обдумать то, как развиваются наши отношения. Ему так важно было чувствовать себя в них мужчиной, а с моей карьерой это было трудно. Он никак не мог признать тот факт, что в своем мире я была более успешна, чем он в своем. Мой успех, моя слава, мои деньги превращались, по-видимому, в непреодолимое препятствие для него. Может быть так было всегда, и жизнь на расстоянии просто открыла мне глаза? А может быть, я просто отказывалась признать это? И это стало реально беспокоить меня. Я чувствовала себя запертой в крохотном помещении, в ловушке. И в период подготовки к Открытому чемпионату Франции я стала постепенно отдаляться от Саши эмоционально.

Когда я вошла в раздевалку с призом в руках, после победы в финале Ролан-Гаррос, я набрала его телефонный номер. Он ответил, но на заднем фоне я слышала удары мячей – на баскетбольной площадке проходила тренировка. Его тренер сообщил Саше о моей победе. Саша меня поздравил. Я была так перевозбуждена, настолько захлебывалась в эмоциях, что стала его благодарить. За то, что был со мной в трудные моменты жизни. За то, что поддерживал меня в моих неудачах. За то, что толкал меня вперед, верил в меня. Казалось, что он был искренне тронут и радовался за меня. Я уже давно не чувствовала такого отношения к себе. А когда я позвонила ему вечером, его настроение резко изменилось. Его голос звучал агрессивно и почти зло. Я спросила, в чем дело? Он объяснил, что, вернувшись домой, он посмотрел церемонию награждения. Я сразу же поняла, в чем причина столь резкой перемены. Он бесился от того, что я не упомянула его в своей речи по поводу награждения. Ни о чем другом он не мог думать. Многие месяцы я ждала от него какого-то знака, какого-то намека. И вот я его получила – всего в одном предложении. Наши отношения закончились.

Я часто спрашиваю себя, чего я жду от романтических связей, или лучше, что мне кажется, я жду – кроме высоких отношений? Ну, наверное, чтобы мой партнер был бы и моим другом. Ровней мне. Я хочу иметь дом и детей, хотя до этого еще так далеко, что трудно себе представить, потому что сейчас моя жизнь – это вечные переезды из города в город; потому что я иногда поднимаюсь на такие вершины, а иногда падаю в такие пропасти, что мало кто из мужчин согласится сопереживать тем чувств, которые испытывает или не испытывает игрок на корте. Как я уже говорила, мужик всегда хочет оставаться мужиком. А когда ты находишься в турне, то тебе приходится самой быть мужиком, несмотря на твой пол. И если вместе с тобой в туре путешествует твой бойфренд, то, скорее всего, он пожертвовал ради тебя своей карьерой, а кому это надо? Или – еще один вариант – он тоже профессиональный теннисист. С этим мне также пришлось столкнуться.

* * *

После каждой игры я получаю от своего агента Макса электронное послание: «Ты чемпион». И по количеству восклицательных знаков после текста я могу понять, насколько он в это верит. Это стало настолько обыденным, что у меня появилось подозрение, что он просто копирует этот текст. Он что, посылает его всем своим клиентам? Меня это совсем не интересует. В октябре 2012 года, уходя с корта после четвертьфинального матча на турнире в Пекине, я проверила телефон и увидела послание от Макса. «Спасибо», как всегда, ответила я.

Через десять минут я получила еще одно послание, которое меня удивило. Макс был в Майами, и там было 4 часа утра. Разве он не должен спать?

«Григор Димитров хочет твой номер».

Я посмотрела на телефон с удивлением и некоторым, как бы это сказать, волнением? Убрав телефон в карман, я десять минут провела на велотренажере, чтобы остыть, а потом пятнадцать минут растягивалась, пока мой тренер обсуждал со мной прошедшую игру. Правда, я плохо его слушала, и в этом не было ничего нового – потому что Томас Хогстедт – мой тогдашний тренер – после матча болтал гораздо больше, чем это необходимо. Потом я достала телефон и увидела еще одно послание от Макса. Оно не отличалось от первого: «Григор Димитров хочет твой номер».

Почему два послания подряд? Макс что, считает, что в Пекине плохая связь?

– Для чего? – ответила я ему.

– Для чего? Ты что, дура? – пришел ответ от Макса.

Я поискала в Гугле, чтобы узнать возраст Григора. Он вообще совершеннолетний?

Двадцать один год. Всего лишь.

– Дай ему адрес моей электронной почты.

Помню, как я обратила внимание на мальчика, идущего по аллее Уимблдона – он был высоким, худым, и на его лице была улыбка человека, который знает, насколько он хорош.

– Слава Богу, что он не из моего поколения, – сказала я тогда тренеру. – Иначе это было бы опасно. Опасно отвлекающе.