Неудачник - [2]

Наш старенький «форд» довольно бодро преодолел первые пять — десять миль дороги. Затем стала сказываться его невероятная изношенность. Он начал старчески кряхтеть и пыхтеть, после чего отчаянно задымил. Я съехал на обочину и поднял капот. Быстрый осмотр установил ужасающий диагноз.

Картер был наполнен опилками и тракторным маслом. Он был отремонтирован на скорую руку, чтобы компенсировать стершийся коленчатый вал — одну из неизлечимых болезней «форда» модели "Т". Никакой ремонт — в том смысле, в каком обычно употребляется это слово, — не мог бы окончательно избавить нас от этой проблемы: коленчатый вал продержался бы лишь несколько часов. Итак, нам нужны были новый вал, новые тормоза, новый шток и другие запчасти. Короче говоря, — и это стоило бы лишь немного дороже, — нам следовало купить новый мотор.

Расстояние в двести пятьдесят миль до Оклахома-Сити мы преодолели за два полных дня. И на это ушло около семидесяти долларов из имеющейся у меня сотни. Мы не проехали до пункта нашего назначения и одной четверти пути, а уже потратили больше двух третей наших денег.

И вот в тот знойный августовский день 1929 года измученная пожилая женщина, уставшая и голодная девочка и вымотанный мрачный молодой человек сидели в разбитом «форде», жалкие и нищие, в городе, где когда-то так роскошно жили. Прикрыв глаза под лучами яркого солнца, я словно наяву увидел отца, стремительно выходящего из офисного здания, — молодого, щегольски одетого, торопливо направляющегося к своему «апперсону-джеку» с низкой посадкой или к огромному и внушительному «Коул аэро-8». Я видел, как мы все вместе ехали домой, в особняк с просторными комнатами, до самого потолка уставленными книжными полками. Я видел доброе лицо нашей кухарки, подававшей обильный обед. Я ощущал на языке...

Я открыл глаза и поймал осуждающий взгляд мамы.

— Ничего не скажешь, — сурово заметила она, — ты очень мило выражаешься. Особенно при своей матери и сестре.

— А что я такого сказал? — спросил я. — Я говорил про корабль...[1] Понимаешь, я как раз думал, как бы было бы прохладно, если бы мы сейчас плыли на корабле и...

— Нет, ты не это сказал! — возразила эта вредина Фредди. — Он сказал не «корабль», мама! Он сказал...

— Ну ладно, — поспешно прервал я маленькую придиру, открывая дверцу. — Мне пора идти. Пожелайте мне удачи.

Человек, к которому я направлялся, в 1912 году приехал в Оклахому из Германии. Из-за каких-то неточностей в иммиграционных документах его задержали на острове Эллис на несколько месяцев, и, когда разразилась Вторая мировая война, его посадили в тюрьму как представителя враждующей страны.

Этот случай привлек внимание отца. Тогда у него были всемогущие политические связи, благодаря которым он вызволил беднягу и помог ему приобрести гражданство. Более того, поскольку тот был не в состоянии зарабатывать самостоятельно, папа привлек его в свое дело. Он приобрел три сверхмощных грузовика для перевозки нефти и сдал их парню в аренду за мизерную плату. Он предоставил ему солидный бонус в виде запаса нефти, стоимость которой возросла с доллара до сотни долларов за баррель. Я не знаю, почему отец делал подобные вещи, и вряд ли он сам отдавал себе в этом отчет. Просто это было у него в натуре и длилось до тех пор, пока у него не кончились деньги.

Так вот, я направился в офис этого парня — его фирма занимала пол-этажа в здании — и меня сразу же провели к нему в кабинет, как только я назвал свое имя. Со слезами на глазах он протянул мне руку и, переполненный эмоций, сжал меня в своих объятиях, как медведь... Почему мы не давали о себе знать столько лет? Какие месторождения нефти сейчас разрабатывает отец? Может, он подумывает вернуться в Оклахому? Он не умолкал ни на минуту, забрасывая меня вопросами о семье, рассказывая о своей. Его жена и дочь сейчас в Европе. Сын только что возвратился в Гарвард на подготовительное отделение. У них «довольно симпатичный домик» — поместье бывшего губернатора штата — на Классен-бульваре, и он настаивает, чтобы мы приехали к нему и...

Мне с трудом удалось остановить его и заставить выслушать себя. Он слушал, сочувственно кивая; и мне показалось, что его радость от встречи несколько увяла, но я отнес это к своей повышенной чувствительности. Он не сделал и не сказал ничего такого, и я не сомневался, что он окажет нам помощь, о которой я попросил.

Разумеется, он мне поможет, заявил он. Это было бы только справедливо. Он так счастлив меня видеть, даже при таких неблагоприятных обстоятельствах, и хотел бы также увидеться с мамой и Фредди. За ним вот-вот должна заехать машина, и по Дороге мы поговорим и вспомним добрые старые времена.

Мы поехали с ним в такси на окраину города. Так же тепло, как и меня, он приветствовал маму и сестренку. Потом рядом с нами остановилась его машина — двенадцатицилиндровый «паккард» с шофером — и он с сожалением распрощался.

Сунув мне в руку банкнот, он уселся в свой лимузин, который тут же влился в поток движения. Я поглядел на скомканный банкнот и молча протянул его маме. Она так и застыла на месте, недоумевающе рассматривая его, когда я залезал в машину, и я вздрогнул от боли — таким несчастным выглядело ее лицо.