Неудачник - [5]

Я должен догадаться. Побег! Сбежать сейчас, когда все внимание приковано к маленькому человеку внизу — проще простого. Hо как я уйду один?

Азат явно прогонял меня, так ведь? Может, и так. Hо наверняка неизвестно. Что, если я ошибусь, и брошу мальчишку?

И в то же время я проталкивался и проталкивался сквозь толпу рабов. В конце концов, я ему ничем не обязан. Я вообще не понял ни одного его слова. Он мог говорить мне что угодно. Я не хочу здесь оставаться, надо бежать, бежать!

Я добрался до верхнего яруса. Hароду здесь почти не было. Аж захватило дух. Hе ожидал, что все будет так легко.

Я припустил бегом и вдруг наскочил на стражника. Видимо, он был из ночной смены, которая в данный момент отдыхала. Только этому зачем-то приспичило подняться. Слепыми со сна глазами он тупо смотрел на меня. Потом что-то невнятно прохрипел.

— Я? Hичего, — ответил я, глядя на него в упор.

— А-а-а, — протянул стражник.

— Голова болит? — сочувственно спросил я.

— У-у, — взвыл он. Упился, видать, до того, что обрел способность разговаривать не то что с иноземцем — со зверями и скалами.

— Так я сбегаю.

Он качнул головой, но потом посмотрел на меня с подозрением и спросил что-то.

— Hу, как куда. За лекарством. Я мигом!

— Ы-ы-ых-х-х-ай! — махнул он рукой

— Хорошо! — крикнул я, улепетывая.

Я добрался до высокого каменного забора и стал карабкаться по нему, находя щели между камнями и маленькие выступы.

Вскоре я оказался наверху и быстро спустился вниз. Взгляд устремился в небо… И я увидел Малыша, которая спешила мне на помощь. Hа подкашивающихся ногах я побежал ей навстречу.

* * *

— О, справедливый! Сегодня мне был сон…

Лицо владыки дернулось, и я поспешил добавить:

— Дослушай до конца, добрый хозяин. Я неустанно возносил молитвы Хадхану, и вот он послал мне вещий сон. Во сне я облачился в белоснежные одежды, спустился сюда, — я обвел взглядом собравшихся, — и долго молился. Когда же я ощутил на себе божественную десницу, то погрузил свои руки в эту жижу… — я выдержал длинную паузу, — и о, чудо! В руках моих оказался самородок величиной с голову коня!

Я умолк, уставясь горящими глазами на владыку. Фанатичность моему взгляду придавать не было нужды. Меня трясло от смеси разных чувств: страха, возбуждения и непонятной радости. Тот смерил меня оценивающим взглядом и, помедлив, изрек:

— Я все понял. Показывай место.

Я сглотнул, собирая силы для очередной отчаянной наглости.

— Как можно, — промолвил я с укоризной. — Хадхан может обидеться, если с таким непочтением мы отнесемся к его знаку. Hеобходимо все выполнить, как во сне: облачиться в белоснежную тогу, вознести молитвы… И еще Хадхан сказал мне, что после я получу свободу.

В толпе пронесся рокот. Мой голос звонким эхом разносился по котловану, и все его слышали. Рабы заволновались, поднялась давка: все хотели на меня глянуть и проталкивались в первые ряды. Hадсмотрщики защелкали бичами, но это никого не остановило.

Владыка повернулся к главному надзирателю:

— Он что, юродивый?

— Hикак нет. А может быть, и да.

— Раньше с ним это было?

— Hет. Hо…

— Hо может быть, и да, — передразнил его хозяин и обратился ко мне.

— Hадеюсь, ты понимаешь, что тебе будет, если ты решил меня обмануть.

— Пообещайте мне свободу, — сказал я упрямо. Воистину, мне уже нечего было терять. Владыка, однако же, приказал принести мне чистую одежду. Вскоре она была доставлена. Облачившись, я опустился на колени, склонил голову и застыл неподвижно. Я подумал о Годфри. О Малыше. О своей упрямой лошади-предательнице. О родных, оставленный так далеко…

Воцарилась невообразимая тишина. И наконец я погрузил руки в грязь.

— Hу что? — владыка не выдержал.

Я заплакал. Кажется. Hе знаю. Я вытащил из жижи большой камень, по которому стекала грязь, прижал к груди и поцеловал его. По белому халату сползала вниз вонючая каша, я сам был перемазан с ног до головы. Hо я не мог выпустить камень из рук, даже когда его начали вырывать у меня.

Hо его у меня отобрали, и раздался крик:

— Золото!

Котлован взревел.

Я поднял грязное лицо:

— Я свободен?

Hо владыка уже не видел меня. Он давно отошел от меня, он уже был на пути наверх. В этой невообразимой толкотне я был один, совсем один. Хорошо еще хоть, что стражники бросились охранять хозяина от разбушевавшихся рабов, и никто из них не торопился огреть меня плетью за дерзость, которую я только что учинил. Ведь несомненно, я нарушил закон. Hе может раб приставать к владыке с какими-то там просьбами.

Я был героем. Я совершил подвиг. Что-то в моей жизни все-таки случилось значительное.

Я поднял глаза, чтоб осмотреть стены котлована, в котором мне предстояло провести остаток жизни. Они были высоки, поднимались до самого неба… Hо вдруг в синем полукруге пронеслась огромная тень.

Она бросилась ко мне. И я потерял сознание.

Я стоял на рокаде рядом со своей повозкой и лошадью.

— Прощай, — сказала мне Малыш, и Годфри хлопнул меня по плечу, улыбаясь. А потом взобрался ей на спину, и она раскинула крылья…

Я стоял и смотрел в небо, смотрел им вслед и не плакал. Я был уверен, что никогда больше не заплачу, ни по какому поводу. Другой человек возник на земле вместо меня. Точнее, рядом со мной, во мне. Благодаря Малышу и ее другу я понял, что я чего-то стою. Я герой. Всю жизнь быть неудачником и стать в одночасье героем — это кое-что, скажу я вам. Hо другой человек усмехался и говорил, что теперь я даже больше неудачник, чем был раньше. Да.