Неучтённый фактор - [92]

— Молодец, Линиэль. — похвалил правящий эльф. — Попал с такого расстояния.

Стрелок шмыгнул носом.

— Только ранил в левое плечо.

— Зато колдовать она в полную силу уже не может, некоторые пассы без применения левой руки невозможны, — пробормотал Моррин, что-то лихорадочно рассчитывая в уме.

— И очень долго, — приободрился снайпер. — Я ей плечевой сустав навылет пробил. В шею целился, а она с линии выстрела ушла, когда поняла, что ты её ищешь.

Я слегка придержала челюсть, прислушиваясь к этому разговору. С расстояния в добрых полкилометра увидеть куда целиться, промахнуться на двадцать сантиметров, зато конкретно напакостить, а потом жаловаться, что мазила?! Вот бабуля наверное припухла. И правда — молодец.

Подвиг „молодца“ очевидно сильно встревожил престарелую даму.

Приказ „Убить всех!“ услышала даже я, а потом земля под ногами ощутимо дрогнула, и со всех сторон, выбираясь из-под павших соратников на нас полезло ТАКОЕ… Слава Богу, хоть пауков у ведьмы в резерве больше не было.

Зато были химерообразные рогатые твари с десятисантиметровыми клыками, чешуйчатые ластоногие, наподобие Феди; появляющиеся из небольшого локального смерча полупрозрачные человекообразные с острыми костяными наростами вместо пальцев; истекающие слюной взбесившиеся собаки вполне нормальных размеров (впоследствии я сильно подозревала, что больны они были не только бешенством, но и чем-то посерьёзнее, потому что быстро найти противоядия найти никто не смог и несколько укушенных ими орков скончались в страшных мучениях четыре! дня спустя)…

Эльфы засыпали нападающих дождём стрел, орки били булавами, оборотни — секирами, а я стояла, как полная дура, посреди этой мясорубки, сжимая в кулаках рукояти плетей, но неспособная принять хоть какое-то участие, не покалечив своих в свалке. Один раз, правда, удалось эффективно возникнуть, дугой плеснув в супостатов через случайно образовавшийся просвет среди соратников из заветной фляги.

Какое всё-таки убойное средство! У ближайшей ко мне невезучей химеры мгновенно сгнили и вылезли все рога, у одной из собак сгорело полморды, а носорого-свинья лишилась уха и глаза.

— Эх, не хотел я силы тратить, но придётся, — огорчённо протянул Мириэль, как и я в битве участия не принимавший. — Р-разойдись!

Кончики его пальцев засияли красным, он небрежно взмахнул руками, и два первых ряда нападающих просто-напросто сгорели. Я уважительно присвистнула.

Братья не пошевелились, Моррин только закрыл глаза, а его лицо приняло неестественно спокойное, почти мечтательное выражение, как всегда случалось с ним в моменты крайнего напряжения. Не смотря на грозящую нам всем опасность и окружающий хаос, сердце ощутимо кольнуло.

Плато под нашими ногами угрожающе затрещало.

— Смотрите на меня, — голос Мара вновь набрал силу, перекрывая рёв „питомцев“ старой стервозы. Похоже, братья общались телепатически, и он был в курсе того, что задумал Воррок-старший. — По моему знаку прикройтесь как можно надёжнее и падайте на землю, максимально свернувшись.

На меня с явным гастрономическим интересом нёсся уцелевший здоровенный паук, когда Маркин дал отмашку. Я рухнула на поломанную каменную поверхность, натягивая капюшон до самого носа и чувствуя, как тварь начинает с воодушевлением жевать каблук моего ботинка. Мама!!! Рядом попадало наше войско. Радостный вой чудовищ раздавался практически над нашими головами. В каблуке что-то хрупнуло. Очень надеюсь, что это жвало, а не сталь.

Что же он медлит?!

Потрескавшееся плато дрогнуло ещё раз. Намного ощутимее. Раздался нарастающий глухой рокот, накативший со стороны оборотня, накрыл меня с головой, почти оглушив, и понёсся дальше, оставив за собой невыносимый жар. Пропекало даже сквозь доспехи и сверху, и, почему-то, снизу. Когда я решила, что прямо сейчас изжарюсь в собственном соку, жар слегка спал, раздался грохот, как от прибоя, и всё повторилось, только в обратном направлении: как будто отразившись от скал, окружающих долину, рокот, нарастая, вернулся, и покатился к своему эпицентру. И всё стихло. Наступила этакая эпическая тишина, в которой было слышно сумасшедшее биение шестидесяти одного сердца. Немного поколебавшись, я подняла голову.

Мама моя в кедах! Других цензурных выражений, способных охарактеризовать увиденное у меня не нашлось. Может быть саламандры бы и посмеялись надо мной, но это так: вся долина была выжжена начисто. Ни травинки, ни деревца, земля казалась сплошным пеплом, скалы, окружавшие долину почернели до самых вершин. Даже многострадальное плато превратилось в чёрную пыль, из коей один за другим, как зомби из могилы, поднималось наше перемазанное воинство. Только в середине долины одиноким тополем по-прежнему торчала кривая башня с обугленной крышей.

Моррин продолжал стоять каменным изваянием, его лицо переливалось всеми оттенками синего и бордового, а тонкие аристократические кисти рук даже почернели и ещё дымились.

Подняв целую тучу пепла, я подскочила, навернулась снова, снова поднялась и, увязая по колено, бросилась к нему.

— Напомни мне никогда с тобой не ссориться, — присвистнул Зариэль, обозревая результаты его творчества.