Неучтённый фактор - [11]

Но теперь хотелось просто сидеть в парчовом кресле, потягивать хорошее вино, любуясь закатом и не забивать голову разными глупостями вроде спасения мира и захвата власти…

— Угодил ли я вам, мой Лорд? — почтительно спросил Малфой у Волдеморта, озадаченно разглядывающего королевских размеров кровать. Перин на ней было не меньше пяти штук, да пуховые одеяла, да покрывала… Ещё гора белоснежных шёлковых подушек. И в довершение балдахин в слизеринских тонах с длиннющими кистями в виде извивающихся змеек…

— А зачем темная метка вышита на постельном белье? — полюбопытствовал Тёмный Лорд, втихомолку прикидывая, как бы переправить в новую спальню своё старое спартанское ложе.

— Моя супруга Нарцисса очень хотела сделать вам приятное, милорд, — поклонился Люциус. — Мы так благодарны вам за снятое проклятье…

— Да? И что же это было? — не то чтобы Гарри–Тома интересовали подробности, но соблюсти вежливость всё же следовало. Благо, его Пожиратели Смерти нарадоваться не могли на вменяемость своего господина.

— Месть Артура Развратника из клана Уизли, милорд. Девять поколений назад он проклял моего предка Альфарда Малфоя, уличившего его в кровосмешении. Желая прервать наш род, он обрёк молодого Альфарда на бесплодие. Магией семьи удалось смягчить проклятие, но с тех пор в семье рождается только одно дитя, наследник. — Похоже, легенда была общеизвестным фактом, иначе Люциус не стал бы выдавать семейные секреты.

Чистокровные патриархи старинных семей очень щепетильно относились к наследию своих не менее чистокровных предков. Рабастан тоже любил порассуждать на тему легенд и вековых традиций, благо в его семье их было великое множество. Поттеру даже казалось, что он находит некое извращённое удовольствие, перетряхивая грязное бельё своих славных предков. И не только своих. Любимый фетиш волшебников: разнюхать чужую тайну и использовать её себе во благо, а если не получится — растрепать на весь мир.

А ещё Лестрейндж не переставал глумиться над Гарри Поттером, который абсолютно ничего не знал о прошлом своей семьи. Впрочем, жизненные перипетии давно почивших магов Гарри тогда не интересовали, а жаль, сейчас бы пригодилось.

— На моём семейном древе появилась призрачная ветвь ещё не рожденной дочери, милорд, — тихо произнёс Малфой. — Не согласитесь ли вы стать её крёстным отцом?

Гарри–Тому пришлось сделать колоссальное усилие над собой, чтобы не вытаращиться на белокурого волшебника. О нечистокровности Темного Лорда он наверняка знал, да и не было это секретом для ближнего круга. Всё же старшие родственники, отцы и дяди сегодняшних Пожирателей Смерти с ним в школе учились, дружбу водили. Заключать подобного рода союз чистокровным магам с полукровкой не с руки: заветы предков не позволяют. Это уже не политический союз. И, будь Волдеморт хоть Императором Вселенной, Люциус на подобный шаг просто так пойти не мог… Так в чём подвох?

Гарри–Том прикусил губу в раздумье. «Ай да Люциус! Это ж надо так Волдеморта озадачить! И ведь не спросишь прямо — вывернется. А на ментальном уровне такая мешанина чувств, что ничего не разобрать. Эх, Рабастан, несносный лентяй и балагур, где ты? Я бы у тебя хоть спросил, чего Малфою вдруг понадобилось делать меня крестным…»

За окном закат утонул в багровых тучах. Сумерки мягко опускалась на холмы, чернильным морем заливая узкие долины.

— Что ж, я согласен, — небрежно обронил Тёмный Лорд. — Но услуга за услугу, мой горячий друг. С сегодняшнего дня ты станешь моей постельной грелкой.

Холёное лицо Малфоя вытянулось в изумлении. Он открыл рот, закрыл, снова открыл… Не дождавшись внятного протеста, Гарри–Том скомандовал:

— Раздевайся! — А сам удалился в ванную.

Натянув до подбородка одеяло, Люциус, не мигая, смотрел в полумрак балдахина над головой. Его одежда была аккуратно сложена на кресле, а не разбросана по полу, как ожидал Гарри–Том. Неужели Малфои знают, что такое любовь к порядку? За ними вроде бы домовики всегда убирали.

Тёмный Лорд немного взволнованно поправил ворот новенькой пижамы, недавно приобретённой по каталогу магазина мадам Малкин вместе со скромной стопкой других необходимых вещей, но, взяв себя в руки, по–хозяйски нагло откинул одеяло.

Люциус был совершенно голый. Обескураженного Волдеморта окатило ментальной волной такого панического ужаса, что он пробил все кропотливо воздвигнутые щиты. Гарри–Том едва не расхохотался, когда понял, что Малфой покорно ждёт зверского изнасилования. Не объяснять же ему, что и Том Риддл, и Гарри Поттер к мужчинам совершенно равнодушны! Хотя… Может, в Гарри–Томе что‑то изменилось при перерождении? Неужели, при взгляде на обнажённого мужчину, у него появятся какие‑то неоднозначные чувства?

Гарри–Том испуганно прислушался к себе. Действительно, чувство есть и вполне определенное: зависть. Да и как тут не позавидовать? Вон как щедро природа Малфоя одарила, особенно… местами. И красив Люциус, и умён, и богат, а уж изворотлив! Просто грех не попользоваться!

Недобро ухмыльнувшись, Волдеморт забрался на мягчайший матрас и притиснул к себе окаменевшего от страха мага, оплёл его ногами и руками, как озябшая лиана, и удовлетворённо устроил голову на гладких, ухоженных волосах. Замечательная получилась грелка для вечно мерзнущего тела Волдеморта!