Нетореными тропами. Часть 1 - [51]

Вейас неловко рассмеялся, получив от Петраса пинок в бок. Я отвернулась, пряча слезы:

— Среди них был темноволосый мужчина со шрамом на щеке?

— Да, предводитель их, совсем из ума выжил — на меня с топором бросился. А почему спрашиваешь? — Петрас развернул меня к себе. — Это он тебя обидел? Не бойся, я выпустил ему кишки.

Значит, Лирий мёртв. Они все мертвы. И Айка бы тоже умерла, даже если бы не встретилась со мной. Я тихо всхлипнула.

Влажные губы Петраса коснулись моего лба. Почему он не понимает, что сейчас не время? Почему не видит, что мне плохо и я хочу побыть одна?

— Оставь её! Идём, — Вейас потащил Петраса за руку на кухню, одарив меня понимающим взглядом.

Я снова задремала. Только под утро услышала, как заскрипели половицы. Вейас, один он так тихо красться умеет, пройдоха. Лёг рядом на одеяло и зашептал:

— Не спишь?

— Да как тут уснёшь, если тебя постоянно будят?

Его будто прорвало. Слова лились нескончаемым потоком, не все фразы удавалось разобрать.

— Я тоже не сплю. Не могу. Постоянно вспоминаю их лица. Не думал, что смерть — это так ужасно, особенно когда сам помогаешь затянуть петлю. Кузен сказал, что научит меня быть Сумеречником, сказал, что это проверка на смелость… Я думал, он покажет, как выслеживать демонов, заманивать их в ловушки, использовать дар, но эти бунтовщики… Кроме их сумасшедшего главаря, никто и не сопротивлялся. Они просто стояли на коленях и молились, пока мы надевали им на шеи удавки. Я все же слабак, раз не могу преодолеть жалость, да? Давай всё-таки вернёмся. Кого мы дурачим? Мне никогда не стать доблестным воином без страха и упрёка, а ты ещё одной такой ночи не выдержишь.

Я вгляделась в искажённое рассветными сумерками лицо, самое родное, но всё же способное удивлять. Вейас всегда выглядел уверенным — это я постоянно искала у него поддержки, а теперь он просил её у меня, со всеми моими страхами и сомнениями.

— Мы справимся. Я сильнее, чем кажусь. И ты тоже, — я переплела с ним пальцы.

Вейас тесно прижался ко мне, я гладила его по волосам, пытаясь успокоить.

— Только давай уедем отсюда поскорей. Не нравится мне, что Петрас заставляет тебя делать.

— Мы не можем, — Вейас отстранился. — Тебе нужно время, чтобы восстановить силы. Нам нужны деньги, чтобы на что-то жить. К тому же Петрас обещал помочь с испытанием. Надо быть честными с собой, Лайсве, я слаб. Я даже тебя защитить оказался не в состоянии. Верхом самонадеянности было думать, что мы сможем добраться до Хельхейма. Петрас поможет мне попасть в орден без этого.

— А как же вэс и твоё желание доказать всем, что ты сам чего-то стоишь? — возразила я, но сожалела больше всего, что не смогу увидеть все чудеса севера, о которых вчера рассказывал Юле и… ледяной саркофаг, раскачивающийся на семипудовых цепях за вратами Червоточин. — И как же я? Мне тогда придётся вернуться к отцу и выйти замуж за Йордена.

— С этим Петрас тоже обещал помочь.

— Как?

— Не знаю, но это наш единственный шанс.

От такого шанса было тошно. Я попыталась отвернуться, чтобы закончить дурацкий разговор, но Вейас не пустил: взял мою ладонь и приложил к губам.

— У тебя сейчас взгляд совсем как у отца после провального поединка, — брат улыбнулся так печально, что от жалости засосало под ложечкой. — Разочарована, да?

Я покачала головой и поспешила обнять его.

— Я люблю тебя. Ты мой брат. И как бы там ни было, всегда им останешься.

Вейас натужно выдохнул.

— Можно, я немного полежу с тобой. Одному не спится.

— Конечно, кровать большая.

Я отвернулась к стенке и затихла. Прошло примерно с четверть часа, когда Вейас прижался ко мне поближе и положил руку на плечи. Так лучше, спокойней.

Когда я проснулась, Вейаса рядом уже не было. Они с Петрасом снова куда-то запропастились, оставив меня мучиться от тревоги и тоски. Под вечер следующего дня я не выдержала: решила размяться. Накинула поверх рубахи распашное мужское платье с поясом, которое Юле оставил на стуле рядом с кроватью, и поковыляла по комнате отвыкшими ногами. Дверь на улицу вдруг распахнулась.

— О, гляди-ка, она уже ходит! — восхитился замерший в проёме Петрас. — Я же говорил: мой целитель быстро её подлатает.

Вчера от изнеможения всё плыло перед глазами, и только теперь удалось разглядеть кузена хорошенько. Он стал красавчиком: густые волосы насыщенного тёмно-каштанового оттенка стянуты в пук на затылке, нос орлиный с изящной тонкой горбинкой, уголки чувственных губ приподняты в обаятельной улыбке, не такой, конечно, шаловливой, как у моего брата, но гораздо более интимной. От неё даже у меня, равнодушной к мужским чарам, по спине пробегали мурашки. Тёмные, почти чёрные глаза смотрели прямо и дерзко, словно не знали ни стыда, ни страха. Под расстёгнутой у ворота на несколько пуговиц белой рубахой бугрилось мускулами натренированное тело. Манило прикоснуться.

Я тряхнула головой, отгоняя неприличные мысли.

— Не стоило тебе вставать, — вошедший следом Вейас поднырнул под руку Петраса, приподнял моё лицо за подбородок и принялся осматривать. — Отдохни побольше — спешить некуда.

— Соскучилась, — я вглядывалась в родные голубые глаза с жемчужными крапинками. Чтобы Петрас не услышал, шепнула на самое ухо: — Ты был не в себе, я переживала.