Нет возврата - [84]

Священник кивнул.

— А теперь — «фул-хауз», — вклинился О’Коннор.

— Не торопитесь, друг мой, — поправил его судья Комин. — Далее следует «стрит-флеш».

Оплошавший О’Коннор с досадой хлопнул себя по лбу:

— А ведь верно! Вот я олух-то!

— Смотрите, святой отец, «стрит-флеш» очень похож на «флеш-рояль» — всё те же пять карт одной масти, следующие одна за другой. Единственное отличие — самая высокая карта здесь не туз.

И на листе под словом «каре» судья аккуратно вывел свои объяснения.

— А теперь «фул-хауз», о котором только что упомянул мистер О’Коннор. «Фул-хауз» — это комбинация, состоящая из трёх карт одного ранга и двух карт — другого. Итого — пять карт. Если, например, у вас оказалось три десятки и две дамы, то говорят, что у вас «фул-хауз» на десятках с дамами.

Священник опять кивнул.

Судья исписал весь лист, объясняя, что такое «флеш», «стрит», «тройка», «две пары», «пара» и «старший — туз».

— Очевидно, — подвел он черту, откладывая карандаш в сторону, — что «пара» или «старший — туз», а также комбинация разномастных карт, которую еще называют «ни рыба ни мясо», никуда не годятся, и вряд ли вы отважитесь на них ставить.

Священнослужитель не отрывал глаз от листа бумаги.

— Можно я буду в него подглядывать? — спросил он.

— Разумеется, — великодушно повёл рукой судья Комин. — Делайте с ним всё, что угодно. Он — ваш, святой отец.

— Ну… Раз уж мы играем просто на спички… — молвил падре, давая тем самым понять, что готов примкнуть к компании. Разве кто осудит дружескую игру в покер — ведь на кону всего лишь спички. Разделив их на три равные кучки, они отдались во власть покера.

Первые два раза священник быстро «сложил руку» и сидел, внимательно наблюдая, как его товарищи повышали ставки. Судья выиграл четыре спички. На третий раз Фортуна улыбнулась падре, и лицо его озарилось.

— Это ведь хорошая «рука»? — спросил он, доверчиво показывая карты судье и О’Коннору. «Рука» оказалась более чем хорошая — «фул-хауз» на валетах и королях. В сердцах судья Комин бросил свои карты на стол, а благодушный О’Коннор принялся увещевать церковного служителя:

— Всё верно, святой отец, «рука» действительно хорошая, однако вы ни в коем случае не должны показывать её нам, понимаете? Если мы будем знать, что у вас карты лучше, мы не поставим ни фартинга. Ваша «рука», она… она сродни тайне исповеди.

— Тайне исповеди, — ахнул священник. — Теперь мне всё ясно. Никому ни слова, да?

Он извинился, игра продолжилась. За час, что ехали до Тёрлса, они сыграли пятнадцать раз, и кучка спичек перед судьёй выросла в небольшую горку. Святой отец, похоже, витал в облаках и проигрывал последний шиллинг, а волоокий О’Коннор, допускавший слишком много ошибок, лишился половины своего «состояния». Лишь судья играл увлечённо и страстно — просчитывал всевозможные варианты, угадывал карты соперников, логически выверял свои действия. В очередной раз подтверждалась его теория о превосходстве вдумчивого расчёта над простым везением. Тёрлс остался позади, когда О’Коннор как-то сник и ушёл в себя. Два раза окликнул его судья, прежде чем О’Коннор очнулся.

— Я думаю, играть на спички не очень интересно, — признался он. — Давайте закончим?

— Ну, что касается меня, — возразил судья, — я и на спички играю с удовольствием.

Ещё бы он играл без удовольствия — он ведь беспрестанно выигрывал.

— Может, добавим в неё немного огня? — с затаённой надеждой спросил Тростинка. — Я вовсе не азартный человек, поверьте мне, но готов рискнуть парой шиллингов. Что в этом плохого?

— Воля ваша, — пожал плечами судья, — но должен напомнить, что вы проиграли мне несколько спичек.

— О, ваша честь, — О'Коннор одарил судью лучезарной улыбкой, — удача переменчива. Должно же и мне когда-нибудь повезти.

Но тут решительно воспротивился святой отец.

— В таком случае я — пас, — твердо сказал он. — У меня в кошелке всего-навсего три фунта, и на них нам с матушкой жить в Дингле все праздники.

— Но, святой отец, мы не можем играть без вас! — вскричал О'Коннор. — Всего-то пара шиллингов….

— Даже пара шиллингов, сын мой, для меня слишком много, — священник горько вздохнул. — Святая наша Матерь Церковь не то место, где у людей водятся лишние деньги.

— Погодите, — прервал их судья. — Я, кажется, придумал. О'Коннор, мы с вами разделим спички между собой. Затем каждый из нас одолжит нашему славному падре равное количество спичек. Спичкам мы назначим определённую цену. Если святой отец проиграет, мы простим ему долг. Если же он выиграет, он вернет нам одолженные ему спички. И никто не останется внакладе.

— Вы — кладезь мудрости, ваша честь, — благоговейно произнёс О'Коннор.

— Но я не могу играть на деньги, — в отчаянии вскричал священник.

Повисло угрюмое молчание.

И вдруг О'Коннора осенило:

— А что, если выигрыш пойдет на благое дело? В церковную кружку, а? Вряд ли Господь Бог этому воспротивится.

— Господь Бог, может, и не воспротивится, а вот епископ — ещё как, — ответил падре. — А епископа я, по всей видимости, встречу всё-таки раньше. Вот только… Знаете, в Дингле есть сиротский приют. Моя матушка там готовит пищу. Зимой в приюте люто холодно, бедные малютки мерзнут ужасно, но что поделать — цены на торф таковы…