Нет причин умирать - [2]

Пожилая пара с еще большим усердием сосредоточилась на поедании лазаньи, разогретой в микроволновке. Кухней почти полностью занималась жена Чарли, но она не готовила в будние дни мертвого сезона. Однако супруг полагал себя асом приготовления еды в микроволновке. Келли с этим был категорически не согласен. Как-то раз он имел счастье отведать его лазанью. Та была холодная, сухая, не пропекшаяся в середине, резиновая по краям и совершенно безвкусная. Тем не менее, когда парень свалился со стула, пожилая пара сконцентрировала все свое внимание на еде, будто перед ними было не жалкое подобие лазаньи, а кулинарные изыски для настоящих гурманов. И сцена, разыгравшаяся перед посетителями «Дикой собаки», которая хоть как-то разнообразила этот серый ноябрьский вечер, осталась ими не замечена. Или, но крайней мере, они отчаянно делали вид, что это так.

Однако Келли заметил все. Келли вообще всегда все замечал.

Это было его работой. Так или иначе, с самого юного возраста он зарабатывал себе на хлеб тем, что внимательно смотрел, слушал, а затем записывал. Он был журналистом много лет. Был на самой вершине Флит-стрит, пока не пустился во все тяжкие, а затем вернулся к тому, с чего начинал, – к местной газете в южном Девоншире. Но сейчас все это было для Келли пройденным этапом. Хватит с него сломанных жизней. Нет, он не был святым или филантропом, но он был чертовски хорошим криминальным журналистом с отличным нюхом на стоящую историю. Журналистом, чей труд, по крайней мере, принес больше добра, чем зла. Хотя пару раз было и наоборот. Но все это уже в прошлом. Забота о собственной жизни – вот что волновало Келли сейчас больше всего. И он принял решение стать писателем. На самом деле он уже стал им, ведь он не только ушел с постоянной работы, но и написал половину вступления и почти две главы своего первого романа.

Тем не менее в данный момент писатель испытывал пониженную творческую активность. Казалось, это состояние затягивалось. И у Келли было нехорошее предчувствие, что ситуация не изменится в течение всей его писательской карьеры.

Он поставил стакан на стойку бара. В нем было около двух дюймов теплой выдохшейся диетической колы. Келли больше не пил спиртного. Не потому, что не хотел, а потому, что отлично понимал: если он когда-нибудь еще прикоснется к бутылке, это его убьет. Все просто. Однако в этот вечер было слишком много диетической колы для одного человека. Келли сидел в своем углу уже два часа, делая вид, что думает. Но даже делать вид не очень-то у него получалось. В голове было абсолютно пусто. Парень перепил и свалился со стула – вот единственное заметное событие этого дня.

Келли нехотя посмотрел на неподвижное тело, распростертое на полу, а затем перевел взгляд в сторону стойки. На том конце он видел лишь верхний край двери, ведущей в подвал. Чарли улизнул туда около десяти минут назад, якобы сменить пивной кег, но Келли подозревал, что бедняге просто все до смерти наскучило и ему захотелось сменить обстановку. И едва ли его можно было осудить за это. Посетители в тот вечер не так чтобы валили косяком.

Келли просидел несколько часов на высоком деревянном, жутко неудобном стуле. И теперь у него ныла спина. Он попытался размять мышцы шеи через толстый рыбацкий свитер темно-синего цвета, а затем вытянул руки над головой. По правде говоря, Келли вообще не понимал, что он делает в этом пабе. Все утро он просидел у монитора, играя в компьютерные игры и периодически проверяя свою электронную почту, на которую приходили лишь интернет-рассылки скучнейшей порнухи. Так пролетели три часа. А когда Келли надоело заниматься самообманом, убеждая себя, что еще пять минут, и он примется за работу, он приготовил себе омлет на поджаренном хлебе, поел и вновь принялся за то же самое. Так пролетело еще несколько часов. Когда наконец наступило время вечернего чая, Келли решил, что с него хватит. И, будучи в состоянии крайнего недовольства собой, он сел в машину и ударил по газам. Ему ничего не стоило поехать в пивную. Это было гораздо ближе и уж точно веселее. Но Келли предпочел «Дикую собаку», решив, что там он вряд ли встретит компанию, которая ему помешает. Он убедил себя в том, что, в конце концов, смена обстановки на более благоприятную послужит толчком для написания сюжета следующей главы. Келли тяжело вздохнул. Опять самообман. Что в пабе, что у себя дома, он был одинаково не способен сосредоточиться на своем великом романе. К тому же обстановка в «Дикой собаке» была далеко не благоприятной, и он прекрасно это знал. Чего еще можно было ожидать в такой день и в такую погоду? Келли пришло в голову, что в его поведении появились элементы мазохизма.

Келли глубоко затянулся. Он всегда сам скручивал себе сигаретки. Эта была докурена почти до конца и чуть не обожгла ему губы. Он потушил окурок в переполненной пепельнице, содержимое которой целиком и полностью было делом Келли и его поруганных легких. Курение – единственная вредная привычка, от которой он не смог отказаться, хотя от других отказался, поскольку у него не было выбора. Он много курил и больше не беспокоился об этом. Единственное, что он собирался бросить в отношении курения, – это даже притворяться, будто хочет бросить.